Генерал-фельдмаршалы в истории России
Шрифт:
Ротмистр лейб-гвардии Гусарского полка Иосиф Гурко обратил на себя внимание государя Александра II на одном из строевых смотров. «Экий молодец!», – не удержался царь при виде блестящего гвардейца, лихо промчавшегося на полном карьере во главе отлично вымуштрованного эскадрона. «Молодец» вскоре был удостоен назначения флигель-адъютантом к его императорскому величеству, что в значительной мере гарантировало успешное продвижение но службе. Но сколько их было в истории – таких лихих гусаров, утопивших молодость в шампанском и растративших энергию в праздных гулянках! Гурко оказался другой породы.
Будущий фельдмаршал в 1846 г. окончил Пажеский корпус. Участвовал в Крымской войне 1853–1856 гг. Чтобы встать в ряды защитников Севастополя, перевелся из гвардии в пехотный генерал-фельдмаршала графа Дибича-Забалканского полк, заявив, что желал бы «жить с кавалерией, а умирать с пехотой». По возвращении из действующей армии в родной Гусарский полк на строевом смотре он и попался императору на глаза.
Здесь при желании можно обнаружить некую символику. Командирское становление Гурко совпало с эпохой буржуазных реформ Александра II. В 1861 г. став полковником, Иосиф Владимирович на протяжении четырех лет трудился на административной ниве, будучи командирован царем с поручениями в Самарскую, Вятскую и Калужскую губернии. По свидетельству современников, строгость и настойчивость в достижении целей реформы он сочетал с беспристрастностью и объективностью по отношению ко всем общественным силам, представленным в провинции. Это отметил даже радикальный герценовский журнал «Колокол», назвавший аксельбанты флигель-адъютанта Гурко «символом доблести и чести».
До
С началом русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Гурко высочайшим повелением был откомандирован в действующую Дунайскую армию. По настоянию начальника Главного штаба генерала Д.А. Милютина после успешного форсирования в июне 1877 г. Дуная русские должны были двигаться через Балканы к Константинополю, стремясь разбить противника по частям ( см. очерк о в. к. Николае Николаевиче ). С этой целью были сформированы четыре отряда, один из которых – Передовой (и по названию, и по существу) – возглавил генерал-лейтенант Гурко. Перед отрядом, в который вошли четыре кавалерийские и одна стрелковая бригады, шесть дружин болгарского ополчения, три сотни казаков при 32 орудиях, была поставлена задача: действовать в направлении Тырново для занятия города и перевалов через Балканы.
Обстановка благоприятствовала русским, поскольку турецкое командование не ожидало появления здесь крупных сил противника. Пользуясь этим, Гурко стал энергично осуществлять поставленную задачу. 25 июня древняя столица Болгарии Тырново была взята. Местное население с восторгом встретило русских «братушек».
На очередь дня встало овладение перевалами. За Балканы можно было идти четырьмя проходами, наиболее удобным из которых являлся Шипкинский. Но турки сильно укрепили его, к тому же южнее, в районе Казанлыка, держали крупные резервы. Из оставшихся трех проходов турками не контролировался лишь наиболее трудный – Хаинкиойский. Гурко и избрал его, чтобы обойти шипкинскую позицию турок. Его отряд успешно преодолел перевал и 5 июля занял Казанлык. Сложилась ситуация, когда турок, засевших на Шипке, можно было одновременно атаковать как с севера, так и с юга, с тыла, куда вышел отряд Гурко. Русские не упустили такую возможность. После двухдневных ожесточенных боев противник, считая невозможным далее удержать позиции, отступил горными тропами к Филиппополю. 7 июля Шипкинский перевал был занят русскими.До сих пор русским военачальникам противостоял престарелый и малокомпетентный Абди-паша. Но после потери Шипки турецкий генеральный штаб удалил его с поста главнокомандующего на Дунае. Большой простор для действий получил 45-летний генерал новой европейской формации Сулейман-паша. Это был достойный противник Гурко. За 17 дней по суше и по морю он сумел перебросить 25-тысячный корпус из Черногории, преодолев почти 700 км, и с ходу вступил в бой с русскими. Гурко предстояло не допустить его к Шипкинскому и Хаинкиойскому перевалам, для чего было решено занять оборону на рубеже Нова-Загоры и Стара-Загоры.
19 июля под Стара-Загорой разгорелся ожесточенный бой. Город отстаивал небольшой отряд русских и болгарских ополченцев во главе с генералом Н.Г. Столетовым. После пяти часов героической обороны создалась угроза окружения, и Столетов приказал оставить город. К сожалению, главные силы Гурко не смогли своевременно прийти на помощь: на пути к Стара-Загоре они столкнулись с войсками Реуф-паши. Турки были разгромлены, но время ушло, и Иосиф Владимирович ввиду невозможности дальнейшего наступления приказал отступить к перевалам. Жертвы, однако, не были напрасными: потрепанная султанская армия три недели не двигалась с места, зализывая раны. Это дало передышку для пополнения сил и русским.
Иосиф Владимирович, отмеченный за блестящее выполнение забалканской операции орденом Св. Георгия 3-й степени и свитским званием генерал-адъютанта, меж тем был отозван в Санкт-Петербург за пополнением. Оттуда он лично привел на театр военных действий вверенную ему 2-ю гвардейскую кавалерийскую дивизию.
В начале октября дивизия стала сосредоточиваться в районе Плевны, куда вскоре подошла и гвардия. Плевна неподъемной глыбой закрывала путь русским войскам к Константинополю. Трижды предпринятый до этого штурм крепости оказался безуспешным. Надо было искать пути, чтобы взять ее, расчистить дорогу к вратам Царьграда.
Гурко был поставлен во главе гвардейского корпуса, что вызвало недовольство многих генералов. Еще бы: его выслуга оказалась меньше, чем не только у начальника штаба гвардейского корпуса, но и многих командиров дивизий. Но сложность ситуации заставила царя и главнокомандующего Дунайской армией великого князя Николая Николаевича не считаться с самолюбием иных старших командиров, имевших стаж, но не отличавшихся необходимыми качествами.Став во главе корпуса, Гурко принялся выполнять план Милютина, утвержденный Александром II, о блокаде Плевны. Для успеха дела требовалось перерезать Софийское шоссе, по которому к Осман-паше (он возглавлял плевненский гарнизон) без помех доставлялись подкрепления, и овладеть расположенными на ней укрепленными пунктами. Первый удар по противнику был нанесен у Горного Дубняка. Этот бой 12 октября занял заметное место в истории военного искусства. Здесь Гурко, развивая тактику действий стрелковых частей, применил новые способы передвижения цепи перед атакой – перебежки и переползания. Турки были наголову разбиты.
По-иному подошел генерал к штурму укреплений Телиша. Видя бесплодность атак пехоты, он приказал провести мощную артиллерийскую подготовку. Сосредоточенный и меткий огонь русских батарей деморализовал противника, 16 октября 5-тысячный гарнизон капитулировал. 20 ноября противник без боя оставил Дальний Дубняк. Блокада Плевны стала полной.
Гурко, награжденный за перечисленные победы золотой шпагой в алмазах, на этом не остановился. Узнав, что у балканского прохода Орхание сосредоточена 25-тысячная группировка для деблокирования войск Осман-паши, он с согласия и одобрения царя и великого князя Николая Николаевича в конце октября двинул войска навстречу противнику. Упреждающий удар потряс турок: командующий группировкой пал на поле боя, войска понесли жестокие потери. Таким образом, была обеспечена прочная блокада Плевны с юго-западного направления, а, кроме того, заняты выгодные позиции для дальнейшего движения за Балканский хребет.
Вообще-то Гурко предлагал в случае успеха не останавливаться: деблокировать наши войска на Шипке и идти за Балканы. Но главнокомандующий Дунайской армией великий князь Николай Николаевич проявил осторожность и задержал его в районе Орхание, пока не была взята Плевна. А этого события пришлось ждать больше месяца в условиях наступивших холодов, при плохом обеспечении.
30 ноября 1877 г. на военном совете у царя был принят план Милютина о немедленном переходе в наступление на софийском направлении через Балканский хребет с тем, чтобы далее наступать через город Адрианополь на столицу Османской Порты. Историки высоко оценивают это решение, как крупный вклад в военное искусство [64] . Противник не ожидал, что русские зимой, в стужу, при занесенных снегом перевалах осмелятся наступать. Но они решились на это.
Во главе Западного отряда, шедшего первым и усиленного 9-м корпусом и 3-й гвардейской дивизией – всего чуть более 70 тысяч человек при 318 орудиях, был поставлен генерал Гурко. Русские превосходили противника в живой силе в 1,5 раза, в артиллерии – в 3,5 раза. Но ведь еще предстояло перевалить горный хребет, сбив турецкие заслоны.
На рассвете 13 декабря отряд Гурко выступил. Заснеженные тропы, обледенелые подъемы и спуски, злая метель, перешедшая в буран, сильный мороз – сама природа пришла на помощь противнику. «Нужна была железная, суворовская воля и несокрушимая вера в себя и свои войска, – писал современник, – чтобы преодолеть все трудности похода и не отступить от намеченной цели. Когда среди начальствующих лиц, подчиненных Гурко, начался ропот на его суровые распоряжения и требовательность, он собрал все гвардейское начальство и сказал им следующие грозные слова: “Я поставлен над вами волею государя императора и только ему, Отечеству и истории обязан отчетом в моих действиях. От вас я требую беспрекословного повиновения и сумею
Суворов упомянут здесь не случайно. Следуя примеру великого предшественника, Иосиф Владимирович на походе подавал личный пример стойкости и выносливости, бодрости и энергии. Войска видели его каждую минуту. Генерал шел в общем строю, лично руководил подъемом и спуском артиллерии по обледенелым тропам, наравне с солдатами питался одними сухарями и спал на снегу. Борьба с силами природы и преодоление себя длились неделю и закончились победой русского духа. Отряд Гурко спустился в Софийскую долину и после упорного боя 19 декабря овладел Ташкисенской укрепленной позицией. Ввиду угрозы окружения турки отступили к Софии.
После перенесенного в зимних горах испытания для русских, казалось, уже не было преград. Их настрой был так велик, что устрашенный противник без боя оставил город. 23 декабря 1877 г. Кавказская казачья бригада первой вступила в Софию, за ней – пехотные части. Население с восторгом встречало освободителей.
Гурко обратился к личному составу Западного отряда с приказом: «Занятием Софии окончился блестящий период настоящей кампании – переход через Балканы, в котором не знаешь, чему удивляться: храбрости ли и мужеству вашему в боях с неприятелем или же стойкости и терпению в перенесении тяжелых трудов в борьбе с горами, морозами и глубокими снегами. Пройдут годы, и потомки наши, посетив эти дикие горы, с гордостью и торжеством скажут: “Здесь прошли русские войска и воскресили славу суворовских и румянцевских чудо-богатырей”».
Раньше других преодолевший Балканский хребет Западный отряд первым начал и преследование противника из района Софии в направлении на Филиппополь и Адрианополь. Глубокий снег сковывал маневр, так что турок удалось настичь лишь под Филиппополем. В трехдневном сражении 3–5 января 1878 г. войска Сулейман-паши были окончательно разбиты. Бросив около 180 орудий, их остатки бежали через Родопские горы. Эта победа открывала русским путь на Константинополь. А после взятия второй столицы Турции Адрианополя (7 января) и ряда других крепостей военный разгром противника стал свершившимся фактом. 19 января 1878 г. в Адрианополе было заключено перемирие, а 19 февраля в Сан-Стефано – и мир.
Александр II осыпал высший командный состав милостями. Кто-кто, а свои награды Гурко получил заслуженно: на его плечах появились эполеты генерала от кавалерии, а на груди – крест и звезда ордена Св. Георгия 2-й степени.
Историк А.А. Керсновский выделяет трех военачальников, обеспечивших, на его взгляд, перелом в войне и победоносное завершение – генералов И.В. Гурко, Ф.Ф. Радецкого и М.Д. Скобелева. При этом «на первое место следует поставить Гурко. Это – победитель войны 1877–1878 гг., победитель Балкан, вдохнувший свою несокрушимую энергию как в войска, так и в Главную квартиру» [66] .
Дальнейшая служба Иосифа Владимировича проходила на высших военно-административных должностях. Сразу по окончании войны с Турцией он был назначен помощником великого князя Николая Николаевича – главнокомандующего войсками гвардии и Санкт-Петербургского военного округа. С 1882 г. он – временный одесский генерал-губернатор и командующий войсками Одесского военного округа, а еще через год – варшавский генерал-губернатор и командующий войсками округа.
12 лет пробыл Гурко на так называемом Передовом театре войны. Он прозорливо увидел опасность для России со стороны растущего хищника – Германии и ее партнеров по Тройственному союзу ( см. очерк о Х. Мольтке ). Его управление губерниями Привисленского края и командование войсками на западной границе составило в военно-административном деле целый этап, названный еще тогда «временем Гурко» – настолько сильный отпечаток оставила деятельность полководца [67] .
Театр будущих военных действий готовился в инженерном и фортификационном отношении, особенно отметим усиление укреплений Варшавы, Брест-Литовска, Осовца и других крепостей. Войска все время учились в поле. Учения, сборы, маневры, боевые стрельбы сменяли друг друга. При этом в обучении личного состава широко применялся опыт последней войны с Турцией.
Гурко лично руководил многими учениями и маневрами. Современники отмечали его твердость, властность, энергию и несокрушимое ни при каких обстоятельствах спокойствие духа. Стройный, худощавый, с большими седыми бакенбардами, он держался так, что казался выше окружавших его лиц, а своей кипучей деятельностью, выносливостью и лихостью на коне – всех моложе. Он мало говорил, никогда не спорил и казался непроницаемым в мыслях, чувствах и намерениях. От всей его фигуры веяло несокрушимой внутренней силой.
Годы тем не менее подтачивали здоровье. 6 декабря 1894 г. по личному прошению Иосиф Владимирович был уволен в отставку. «В воздаяние важных заслуг, оказанных престолу и Отечеству, особенно в последнюю турецкую войну» Николай II произвел его в генерал-фельдмаршалы. Он продолжал оставаться также членом Государственного совета. (В скобках заметим: происходя из старинного рода Ромейко-Гурко и будучи сыном генерала от инфантерии, сам достигший фельдмаршальского чина, удостоенный высших наград империи, он, как ни странно, так и не был возведен ни в графское, ни в княжеское достоинство.)
Через два года Гурко был награжден орденом Св. Андрея Первозванного и назначен шефом 14-го стрелкового батальона, который входил в состав родной для него 4-й стрелковой бригады. Последняя еще в 1877 г., ведомая Гурко, получила неофициальное название «железной».
Генерал-фельдмаршал Гурко умер больше века назад, в январе 1901 г. Но и до сих пор не забыта солдатская песня о временах, когда русский солдат помогал болгарским «братушкам» сбросить иго нехристей:Не ясен да сокол летает
Над балканскими горами,
Наш Гурко там разъезжает,
Он с гвардейцами гуляет.
Граф Иван Иванович Дибич-Забалканский (1785–1831)
Иваном Ивановичем он стал не сразу. От рождения Дибич носил другое, более подходящее для силезского барона имя – Иоганн-Карл-Фридрих-Антон. А на русский манер юношу принялись звать с 1801 г., когда его отец, в свое время адъютант Фридриха II, был приглашен в Петербург Павлом I. Встретили Дибичей радушно, и Иоганн со всем пылом молодости взялся доказать, что новое Отечество в нем не разочаруется. Пока иные его товарищи по лейб-гвардии Семеновскому полку предавались развлечениям, он, семнадцатилетний прапорщик, усиленно штудировал русский язык и осваивал тонкости строевой службы.
Как и для толстовского князя Андрея, первым серьезным боевым испытанием стал для Дибича Аустерлиц (20 ноября 1805 г.). Раненный в правую руку, он перехватил клинок левой, но до конца сражения поле боя так и не покинул. Наградой ему стала шпага с надписью «За храбрость». Отличился он и при Прейсиш-Эйлау (26–27 января 1807 г.). К моменту завершения войны с Францией 1806–1807 гг. это был уже обстрелянный офицер, мундир которого украшали несколько наград, включая орден Св. Георгия 4-й степени.
Орден следующей, 3-й степени, Дибич заслужил в 1812 г., сражаясь в корпусе П.Х. Витгенштейна обер-квартирмейстером ( см. очерк о П.Х. Витгенштейне ). Тогда же он стал генерал-майором. В 28 лет! После того, как с занятием Берлина 20 февраля 1813 г. русская армия соединилась с австрийской, Иван Иванович был назначен генерал-квартирмейстером союзных войск и в этом качестве принимал участие в сражениях заграничного похода – под Люценом, Бауценом, Дрезденом, Кульмом и Лейпцигом. Особую доблесть проявил он под стенами Дрездена (14–15 августа 1813 г.): контуженный, дважды пересаживался с убитых под ним лошадей, но вверенных ему войск не оставил. А под Лейпцигом (4 октября) восхищенный его хладнокровием, разумностью планов и героическим поведением в бою главнокомандующий союзными войсками австрийский князь К. Шварценберг наградил молодого русского генерала орденом Марии-Терезии. Прямо на поле сражения снял свой орден и вручил его Дибичу.
12 марта 1814 г. Александр I, ставший после смерти Кутузова во главе русской армии, собрал военный совет для решения вопроса, дать сражение Наполеону или прямо идти на Париж. Присутствовавший на совете генерал-лейтенант Дибич наряду с другими участниками высказался за второй вариант, который и был принят. И через неделю «Ах вы, сени, мои сени» уже звучало на улицах французской столицы.
Последующая боевая деятельность Ивана Ивановича связана с двумя основными событиями военной истории России первой трети XIX в. – русско-турецкой войной 1828–1829 гг. и польским восстанием 1830–1831 гг. Еще сравнительно молодой, он занимал видное положение в политической и военной иерархии. Расположение Александра I к нему, ставшее заметным еще в ходе войны с Наполеоном, со временем все возрастало. В 1818 г. он был пожалован в генерал-адъютанты, в 1823 г. – назначен исправляющим должность начальника Главного штаба (до 1828 г.), по повелению царя должен был присутствовать в Государственном совете и Комитете министров.
При Николае I Дибич еще более упрочил положение одного из высших сановников, будучи произведен в генералы от инфантерии и став графом. От внимания нового царя не ускользнуло, прежде всего, то, как энергично начальник Главного штаба похоронил в декабре 1825 г. замыслы декабристов, обеспечив арест руководителей заговора во 2-й армии. Историки советских времен Дибичу этого не простили, как и дружбы с А.А. Аракчеевым, упуская из виду, казалось бы, очевидное обстоятельство, что он был сыном своего времени и своего класса. А уж что касается полководческих качеств, то, говоря о его участии в войне с Турцией, прежняя историография вообще презрительно называла Ивана Ивановича бездарным.