Генерал и его женщина
Шрифт:
– А что ты хотел?
– Вот например, все говорят: моделирование, моделирование. Помнишь Богданова? Уволился простым профессором, а сейчас уже член-корреспондент. И на чем стал членкором - на моделировании. Не выходя из кабинета, составляет модели эпидемий. У микробов, будем говорить, своя жизнь. Ведут себя, как хотят. У них свобода. Они ни газет наших, ни постановлений не читают. Эпидемии как были, так и есть. А он-уже членкор. Ты понял? И статьи пишет такие, что ни эпидемиологи не понимают, ни математики, ни он сам, ни микробы. Но уже членкор. А пошли его на простую вспышку дизентерии, так он её не то что не прекратит, еше и сам понос подхватит.
–
– начал Кронов.
– Как нет пользы, когда он уже членкор.
– За технический прогресс, - предложил Кронов.
Они сдвинули стаканы, потом дружно поднесли их к губам.
– Ы-ых!
– выдохнул Огородов.
– Жарков сел перед компьютером, ловко постучал по клавишам и повернулся к друзьям:
– Подождем, сейчас загрузится программа. Значит так. Модель воздействия на людей средств массовой информации и пропаганды. По просьбе Седлецкого делали. И оказалось, что самые подходящие для этого дела аналоги - это модели поведения отравленных. То есть, как бы возникает ещё один вид отравлений - информационные.
– Ну это ты перепил. Неужели такое возможно?
– Огородов с сомнением покачал головой.
– Почему нет? Тоже дурман. Похоже на отравления нечистотами. . .
– Нечистотами?
– оживился Огородов.
– Новый класс - информационные нечистоты.
– Конечно. Просто надо найти единицу измерения. Я пока назвал её минимальной отравляющей разум дозой, сокращенно - МОРД. Как бы единица оболванивания. На сто человек действует сто морд, на тысячу - одна киломорда, на миллион-мегаморда. Воздействие газет можно измерять в киломордах, радио и телевидения - в мегамордах, индивидуальное надувательство где-нибудь в кабинетах - просто одна морда. Или единица одурманивания на душу населения.
– Черт побери, - у Огородова сверкнули глаза.
– Болванометрия.
– Кронов покачал головой.
– Кто же доэтого додумался? . .
– Компьютер, кто же еще.
Огородов молчал, пораженный то ли напитком, то ли информационными нечистотами.
– Наливай, генерал застоялся, - скомандовал Кронов.
Огородов кивнул поощрительно. В стаканах снова забурлило.
– Ы-ых!
– Огородов запрокинул голову.
– Не может настоящий интеллигент обойтись без какого-нибудь дурмана, - проговорил он, поставив стакан. Лично я, когда решали вопрос, куда идти: в рюмочную или на политзанятия, из двух, так сказать, отрав всегда выбирал водку, как менее вредную. Политиканами на земле уничтожено больше народу, чем микробами особо опасных инфекций. Когда я читаю газеты, мне кажется, будто я оказался в огромном сумашедшем доме, - Огородов широко расставил руки.
– Все мы немного отравленные. Впрочем, сейчас за одного отравленного двух неотравленных дают, - успокоил его Жарков.
– Эх, ребята, все развалилось. Честно говоря, ничего так не жаль, как эсэсэсэровских песен. Хорошие, все-таки были песни, а, Николай? Утро красит нежным светом стены древнего Кремля... Не жилось им спокойно. Взялись за искоренение. Весь мир пьет, только русским нельзя, вредно. На два года перекрыли винно-водочный шланг и все - конец государству. Просто - до гениальности. Никого не отрезвили, а развалили все, - Огородов сокрушенно покачал головой, - хоть бы позвонили, посоветовались. Смотрю я на них и так и хочется крикнуть: ребята, да сходите вы лучше в рюмочную, уймитесь, наконец, хватит скандалить. Лучше тяпните грамм по шестьсот и спойте вместе чего-нибудь. Устройтеы неделю дружбы, усадите всех
– Предложение конечно интересное...
– начал Жарков.
– Теперь одни мы пьем от нервов, а весь мир - от удовольствия. Большая разница, - заключил Огородов.
– Как наш "Золотой репей"?
– спросил Жарков.
– Нормальный напиток. Но его изобрел, скажу прямо, не лару... не лавру... не лауриат, - пробормотал Огородов и вдруг закрыл глаза.
– Все. Аут, - сказал Кронов, - социал-гигиенист заснул. Но так ничего и не сказал. Настоящий разведчик.
– Он действительно ничего не знает.
– Шучу. Засекай время, минут через пятнадцать он очнется и мы продолжим. Завари пока чаю покрепче.
– Слушай, мне вдруг пришло в голову, а что это такое - социальная гигиена, а? Ты можешь объяснить, что это такое, что за овцебык?
– Жарков двинулся к шкафу за чайником.
– По моему, это советская власть плюс дезинфекция всей страны. Но лучше запроси у своего компьютера.
Глава 8. ОБЫКНОВЕННАЯ ИСТОРИЯ
Проверка института тянулась неделю. Наконец, составив акт, комиссия на блестящем желтом автобусе укатила, словно её никогда и не было.
Через день Сазонова вызвали в управление кадров. В Новозаборск он вернулся под вечер и направился к стоянке, где обычно ждала его служебная черная "Волга". В лучах вечернего солнца стекла привокзальных домов отливали бронзой. Водитель, молодой солдат из автовзвода, который утром и привез его к электричке, вывел машину на шоссе. Под колесами привычно зашуршало асфальтовое полотно. Скоро опять в дорогу подумал Сазонов. Ему вдруг пришла в голову мысль, что может быть именно сейчас, в эти минуты кадровики оформляют приказ о его переводе. Они тихо сидят в кабинетах, похожие друг на друга, немногословные, улыбчивые, с вежливыми приятными голосами - кадры, которые решают все. Они ловко просеивают через сетку штатного расписания названия должностей, учреждений, населенных пунктов, одновременно прикидывая в памяти фамилии, родственные связи, указания начальников и другие мало кому известные обстоятельства. И вот уже мчатся служивые с семьями: одни с запада на восток, другие в обратном направлении. Одни - вверх по казенной лестнице, другие - в сторону, третьи - вниз. Рушатся начатые дела, рвутся привязанности. И долго ещё вслед уехавшим тянется, как хвост кометы, поток писем.
Сазонов усмехнулся: а все-таки есть в этом искусственном хаосе, в этом броуновском движении и утешительная сторона - даже на самых отдаленных земных перекрестках всегда находятся знакомые или почти знакомые люди, когда-то служившие рядом. И оказывается: есть кого и что вспомнить - и с радостью, и с сожалением. И есть за что выпить, по крайней уж мере - за встречу. И снова планета предстает тесной и знакомой, как общежитие.
Кронов ждал в приемной: рубашка растегнута, галстук на стуле.
– Заходи, - Сазонов открыл дверь и пропустил его вперед.
– Что нового?
– он снял фуражку и сел в кресло за стол заседаний. Кронов опустился на стул рядом и махнул рукой:
– Все, как обычно. Пришло две бумаги.
– О чем?
– Где-то был пожар. Естественно, пришла директива: "Принять меры к недопущению пожаров". Где-то утонул мичман, ещё одно указание: "Принять меры к недопущению несчастных случаев на воде". Я думаю, не забыли послать даже в пустыню... А что у тебя?