Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство
Шрифт:
— А тебя бы на мое место! — Роман рассердился по-настоящему. — Стремился, летел, три пересадки, мчался обнять дорогого папулю, а тут какой-то сопляк корчит из себя моего отца. Обалдеешь!
— За сопляка ты ещё получишь, Ромка! Всю жизнь глотал фантастику, а как жизнь столкнула тебя… Да ты же актёр! У тебя должно быть богатейшее воображение!
— При чём здесь воображение?! — совсем рассердился Роман. — Главное, что в тебе, малышок, действительно чувствуется что-то от моего отца.
— Дошло наконец-то… Почему я вот не растерялся, когда утром проснулся маленьким и, кроме
— Слушай, папуля. Всё это получилось совершенно случайно или…
— Эликсир я выпил случайно. Но вернуться в детство я решил ещё до этого и совершенно принципиально.
— Для чего? Что за блажь, извини?
— Не блажь, а редчайший биолого-психолого-педагогический эксперимент.
— А как ты… обратно?
— Не знаю. Я хочу побыть, может, и до конца дней своих в детстве.
Роман пересел к нему поближе, долго разглядывал его лицо, проговорил задумчиво:
— Расскажешь — никто не поверит.
— Не надо рассказывать, — строго проговорил Илларион Венедиктович. — Наверное, я — уже государственная тайна. Вот явится Гордеюшка, закатит мне грандиозный скандал!
— Ещё, папуля, вопрос… А ты… не…
— Нет, я был в своем уме, в нём и сейчас пребываю. Никакого старческого маразма, даже склероза у меня пока не наблюдается.
— Ну, а зачем эта… ну…
— Не выбирай слов, спрашивай прямо.
— Зачем эта нелепая затея? Ну, предположим, ты, десятилетний паренёчек, действительно генерал-лейтенант Самойлов в отставке. Тебе нечем было заняться? Ты не мог, например, писать мемуары о своей большой и интересной жизни? Почему ты решил стать Лапой?
— Пробовал я, Рома, писать мемуары. В чулане лежат на самой верхней полке. Коротко дело обстояло так. Только вряд ли ты что-нибудь поймешь. У тебя ведь нет детей, и, по-моему, ты так и не обзаведешься семьей.
— Ошибаешься, будем считать, папуля! — сердито ответил Роман. — Я собирался прибыть к тебе с невестой. Но её, теперь-то я понимаю, к счастью, задержали на съемках. А то представляешь картиночку? Заходим мы с невестой вот сюда, а встречает нас этакий бойкий на язык, вся физиономия в синяках, типчик и уверяет, что он мой папуля! Но неужели ты, если это и впрямь ты, таким и останешься? Неужели я больше не увижу тебя… настоящим? Не обниму тебя, не поглажу твою седую голову?
— Не знаю, Рома, — печально признался Илларион Венедиктович, — понятия не имею… Но не сожалею ни о чем. Понимаешь, я всю свою жизнь посвятил, можно сказать, уже отдал за счастье нашей Родины. А на старости лет меня одолела, буквально завладела мной идея: счастье нашей Родины, будущее её — в руках детей. Какими они вырастут, таким и будет будущее страны. И тут одно за другим, одно за другим я обнаруживал явления… ну, встречал я мальчишек и девчонок… они ещё маленькие, а их уже перевоспитывать требуется! Среди них уже есть жулики, лжецы, негодяи даже. Они уже привыкли к паразитическому образу жизни. А вдруг они такими и останутся?!
— Ты не преувеличиваешь?
— Нет, нет, нет!
— И тебя сразу побили!
— И меня сразу побили, и это было доказательством моей правоты. Мы с Гордеюшкой, — Лапа горделиво приосанился, — уже ликвидировали банду!
— Обалдеть можно!
— Балдеть не надо, — строго, даже сурово произнес Илларион Венедиктович. — Действовать надо. По-моему, необходимо, чтобы меня таким, каким я был раньше, хоть изредка видели знакомые. Я буду жить Лапой, а ты, пока не кончится отпуск, будешь мной. Да, да, пока нет Гордеюшки, примерь мой мундир, лицо разными красками…
— Грим у меня с собой, даже парик подходящий есть.
— Вот и подделайся под меня.
— Попробуем, — довольно весело, но неуверенно согласился Роман.
Теперь, уважаемые читатели, мы вплотную подошли, наверное, к главным событиям нашего повествования. Сцена встречи с Гордеем Васильевичем только тогда приобретет своё настоящее значение, когда вы прочтете нижеследующее.
Иван Варфоломеевич доложил директору института, что первая порция эликсира грандиозус наоборотус самым загадочным образом исчезла из лаборатории. Мало сказать, что директор был удивлен, поражен, обескуражен. Он простонал, схватился руками за голову, прошептав:
— Что вы наделали…
— В том-то и дело, что мы ничего не наделали, — обиженно ответил Иван Варфоломеевич. — Я убежден, что по какой-то нелепой случайности кто-то просто вылил эликсир в раковину.
— Кто-то! Но кто?! И почему? И как это могло случиться?
— Это мне будет известно сегодня вечером, — пообещал не очень уверенным тоном Иван Варфоломеевич. — Получилось так, что в лаборатории после обеденного времени я остался с двумя своими, вам хорошо известными друзьями. Гордей Васильевич Пушкарев и Илларион Венедиктович Самойлов.
— Знаю, знаю, но…
— И вот когда я был здесь, у вас, в лабораторию уже пришёл генерал-лейтенант. То есть Илларион. А эликсир был в мензурке, абсолютно напоминающей обыкновенный стакан…
— Нет, дорогой Иван Варфоломеевич, меня ваши детективные версии не устраивают, к сожалению. Я обязан доложить о случившемся немедленно.
— Докладывайте, конечно. Но я убежден, что злым умыслом здесь и не пахнет.
Да, здесь, уважаемые читатели, злым умыслом и не пахло. Им пахло, так сказать, в другом месте.
Сергей Иванович с утра был приглашен в соответствующее учреждение, где его встретил уже упоминавшийся в нашем повествовании сотрудник Петр Петрович. На сей раз беседа была продолжительной и совершенно успокоила Сергея Ивановича. Его просто попросили рассказать о жизни и работе с того времени, как он себя помнит. Сергей Иванович ничего не скрывал, сообщил известные ему сведения о многообразной деятельности организации «Целенаправленные Результативные Уничтожения», тем более, что вопросы были самого общего порядка.