Генерал-лейтенант Самойлов возвращается в детство
Шрифт:
— Желаю успеха, Рома. Действуй. А я в ванную.
Роман открыл дверь, и в прихожую стремительно ворвался Иван Варфоломеевич, а за ним вошли мужчина и женщина в белых халатах.
И тут же Роман совершил оплошность, сказав, правда, голосом отца:
— Рад приветствовать вас, дорогой Иван Варфоломеевич! Давненько мы с вами не виделись!
— Ах, ты ещё и шутишь! Да ещё и глупо шутишь! — Иван Варфоломеевич, можно сказать, рассвирепел, хотя подобное никак ему не было свойственно. — Марш на диван! Надо немедленно осмотреть тебя, шутник-самоучка! Сорвал мне опыты! Поставил моих сотрудников в глупейшее положение! И помереть
Роман был неплохим актёром, мог до неузнаваемости изменить своё лицо, голос, походку, но выдать своё молодое тело за старческое… Увы! Когда он разделся до пояса, Иван Варфоломеевич восторженно прошептал:
— Как помолодел… — Он отошёл к окну и радостно подумал: «Значит, эликсир обладает незаурядными силами воздействия на человеческий организм, а не только на мышей и морских свинок!»
— Ну, что там? — нетерпеливо спросил он.
— Снимать кардиограмму нет особой необходимости, — ответил врач, — хотя мы и сделаем это. Совершенно здоровый человек. Организм примерно тридцатилетнего спортсмена.
И опять Роман допустил оплошность, уточнив:
— Тридцатичетырехлетнего.
— У тебя именно такое ощущение? — возбуждённо спросил Иван Варфоломеевич.
Заработал аппарат, поползла лента бумаги.
Иван Варфоломеевич был в полной, но счастливой растерянности: границы возможностей его эликсира раздвинулись! Значит, можно, отбросив все эти глупые идеи возвращения в детство, просто задерживать старение организма! Спасибо тебе, Илларионушка!
А подлинный Илларион Венедиктович, уныло сидя на краю ванны, ловил себя на желании бегать, прыгать, драться, обзываться… В нём жило как бы два человека — мальчик и старик, причем они непрерывно спорили друг с другом, но пока всегда побеждал старик: его доводы были разумны и убедительны. Но мальчик сдавался не до конца, старика он слушался, но желания свои погасить не мог. И у мальчика родилось убеждение, что ему никогда не уговорить старика. Вот сейчас он, мальчик, пытался доказать ему, что глупо во всём подчиняться взрослым, а сидеть в ванной совсем уж глупо. Однако старик был непреклонен…
В кабинете Иллариона Венедиктовича медики вынесли решение по поводу здоровья Романа:
— Штангистом может быть.
— Спасибо, спасибо, вы свободны, — весело сказал Иван Варфоломеевич. — В случае чего я позвоню. Но, видимо, сегодня же направим его к вам.
Врач недоуменно пожал плечами и ушёл с медсестрой.
«Илларион Венедиктович» оделся, сказал:
— Гордей Васильевич оч-чень просил его подождать.
— Милый ты мой Иллариоша! — ласково воскликнул Иван Варфоломеевич. — Если бы ты только знал…
— Прошу оставить восторги до прихода Гордея Васильевича. Тебя ждёт жестокое разочарование. И виноват в этом буду не я.
— Да не боюсь я этого старого ворчуна! А где Роман?
— Ушёл за покупками. Знаешь, я им недоволен. Несерьёзный человек. Ведет себя дурак дураком!
— Да перестань! — отмахнулся Иван Варфоломеевич. — Честно, не знаю, какой он актёр, но человек он замечательный. Вот только не женится, это он зря. Я с удовольствием повидаюсь с ним… А в мозгах у тебя ничего такого… не происходит?
— Чего — такого? Всё нормально.
— Видишь ли, мы пока не занимались влиянием грандиозуса
— Я-то нет! — уверенно заявил Роман и голосом отца добавил: — У меня и мозги пока здоровые.
— Пока-то пока… И голос у тебя какой-то… неустойчивый. Пожалуй, сегодня же передадим тебя под наблюдение. Рисковать нельзя.
А мальчик Лапа в это время страшно захотел есть, и сколько существовавший в нём старик ни уговаривал его потерпеть, Лапа не выдержал. Он тихонечко вышел из ванной, проник на кухню, открыл холодильник, обернулся на шум шагов и увидел в дверях Ивана Варфоломеевича.
— Приветствую тебя, Иван, — сказал Лапа, — ты не голоден? Может, поешь со мной?
Глава под номером ДЕСЯТЬ и под названием
«На помощь приходит робот Дорогуша,
или
Полнейшее крушение коварной девочки Верочки»
Поехать в совхоз возить навоз, да ещё без своих прекрасных волос, означало для Робика моральную гибель, то есть физически он, конечно, оставался жив-живёхонек, но это был уже не Робик, даже не Робка-Пробка, тем более не Робертина, а Дыня! И вместо привычной наглости, заполнявшей раньше всё его существо, теперь он ощущал в себе совершенно неизвестную ему покорность.
А раз ему грозила моральная гибель, то он впервые в жизни нуждался в моральной же поддержке и позвонил бывшей воспитанной девочке Веронике, которая оказалась коварной девочкой Верочкой.
Стара как мир истина, утверждающая, что несправедливость особенно тяжело переживают люди несправедливые. Это и предстояло в полной мере испытать Робику.
Из трубки раздался воспитанный голосок:
— Вас слушают.
— Приветик, Вероника… — сиплым от волнения голосом выговорил Робик.
— А, это ты, Дыня! — Воспитанный голосок сменился на язвительный. — Чего тебе от меня надо? Я совершенно не расположена продолжать с тобой хотя бы поверхностное знакомство. Мне и здороваться-то с тобой при посторонних стыдно.
Сжав зубы, Робик пытался вернуть себе. хотя бы частичку прежней наглости, но вместо этого плаксиво спросил:
— Почему?
— Ты ещё спрашиваешь, Дыня?! Посмотри на себя в зеркало! — коварная девочка Верочка расхохоталась. — Ты же уродливо выглядишь! Ты больше не пользуешься не только авторитетом, но даже малейшим уважением! Банда от тебя отказалась! Так что забудь мой образ!
— Да вырастут же они когда-нибудь!
— Тогда и поговорим, вернее, посмотрим. Это во-первых. А во-вторых, нет никакой уверенности, что тебя не обезобразят снова. Власть твоя над дедом кончилась. Кому ты нужен теперь без валюты! И как вообще ты намерен жить?
— Меня посылают в подшефный совхоз возить навоз! — возопил Робик.
Коварная девочка Верочка хохотала громко, долго и грубо. Она даже устала от этого ужасного для Робика хохотания, с трудом проговорила:
— Логично. Я всегда предполагала, что именно этим ты и закончишь свою бандитскую карьеру. Ты для меня абсолютно бесперспективен и неинтересен. Чао, Дыня! Не вздумай мне звонить!