Генералиссимус Суворов
Шрифт:
Семья поселилась в Москве в своём доме на Покровской. Вскоре у Александра появились сестрёнки Анна и Мария, да вот мать не вынесла родов младшей дочери и ушла из жизни.
Итак, Александр и был зачислен мушкетёром в лейб-гвардии Семёновский полк, который в ту пору был своеобразной кузницей офицерских кадров русской армии, но пока должен был до определённого возраста оставаться «на домашнем коште».
Отец Александра Суворова, оставшись вдовцом, продолжал руководить занятиями сына. Ежегодно, как это полагалось,
Александр Васильевич службу начал с первой ступеньки, в более позднем, чем сверстники, возрасте, что потом сказалось на продвижении по службе, на очередные повышения в должности, ибо существовало положение, при котором первыми выдвижения, да и звания воинские, при равных возможностях, получали старшие по выслуге лет.
Отец серьёзно занялся с ним военными науками. Изучали тактику действий, военную историю, фортификацию, иностранные языки…
Всё это называлось отпуском для обучения «указанным наукам» в родительском доме.
На сём заканчивались детство и отрочество Александра Суворова. Впереди была долгая и многотрудная, но такая для него желанная и жизненно необходимая ратная служба, ставшая судьбой.
Первая встреча с императрицей Елизаветой
Одним из любимых выражений Александра Васильевича Суворова было: «Дисциплина – мать победы». Дисциплина во всём, что касается артикулов воинской службы. Дисциплина в большом и малом. Дисциплина как внутреннее состояние всего организма, как состояние души. Дисциплина не только как мать победы, а как мать любого успеха в воинской службе.
1 января 1748 года Александр Суворов «явился из отпуска» и начал службу в 3-й роте лейб-гвардии Семёновского полка.
К этому времени относится известный эпизод из биографии Александра Васильевича, тоже расписанный многими биографами на все лады, причём одно из лучших описаний дано опять-таки писателем Александром Ивановичем Красницким:
«В один летний день назначен был от Семеновского полка караул в Петергоф, летнюю резиденцию императрицы Елизаветы Петровны. По воле случая в карауле был и Суворов, и ему пришлось стоять «на часах» у Монплезира (дворца в Петергофе. – Н.Ш.). …Вдруг Суворов услыхал женские голоса, и как раз к нему из-за поворота аллеи вышли две дамы…
В одной из них Александр Васильевич узнал императрицу…
Лихо, с полным соблюдением всех предписываемых воинским артикулом того времени правил, он вскинул ружье на караул, и эта лихость вместе с замечательной воинской выправкой обратили на него внимание государыни.
Она подошла к часовому и, глядя на него своими проницательными глазами, по привычке несколько отрывисто спросила:
– Как зовут?
– Вашего императорского величества Семеновского полка рядовой Александр Суворов! – ответил лихой солдат.
Государыня опять пристально взглянула на него.
– Однофамилец или родственник генерала Суворова? –
– Родной сын его, ваше императорское величество.
– Вот как? – удивилась Елизавета Петровна. – Мне твой отец ничего о тебе не говорил… Это странно! Давно служишь?
– Четыре года в полку уже, ваше императорское величество.
– Рядовым?
– Так точно, ваше императорское величество!
Елизавета Петровна на мгновение задумалась.
– Твой отец мой верный слуга, – произнесла она, – вижу, что и ты выйдешь в него. Старайся, служи, я же тебя не забуду.
– Рад стараться, ваше императорское величество! – бойко ответил Суворов.
Императрица оглядела его с головы до ног. Бойкие ответы, лихая выправка, знание артикула произвели на нее хорошее впечатление. Ей захотелось чем-нибудь наградить сейчас же этого так понравившегося ей солдата. Она достала серебряный рубль и протянула его словно застывшему в своей позе Суворову.
– Вот тебе от меня! – милостиво сказала она при этом.
Суворов остался неподвижным.
– Бери же! – с раздражением в голосе, несколько нахмурившись, приказала императрица.
– Не имею права, всемилостивейшая государыня, – почтительно, но твердо ответил Александр Васильевич, – караульный устав строжайше воспрещает солдату, стоящему на «часах», брать деньги.
Лицо императрицы прояснилось, на губах заиграла милостивая улыбка.
– Так! Молодец! Лихой солдат! Твердо службу знаешь! Хвалю! – промолвила она и потрепала молодого Суворова по щеке. – Но дабы тебе не быть из-за устава в изъяне, я этот рубль положу на землю. Ты его возьмешь, когда устав не будет препятствовать тому. Теперь же прощай, служи верою и правдою, старайся, будь достоин отца.
Государыня протянула Суворову для целования руку, положила крестовик на землю около часового, и затем она и сопровождавшая ее придворная дама удалились».
Тут следует уточнить, что по современным уставам, которые, разумеется, впитали многовековой опыт военного дела, часовой не может не только что-либо принимать или передавать посторонним лицам, но и разговаривать ни с кем, кроме разводящего или начальника караула, права не имеет. Разговор с теми, кто приходит на пост, один: «Стой, кто идёт!» И при невыполнении этого требования: «Стой! Стрелять буду!»
Но для часовых, охранявших резиденции царствующих особ, очевидно, были сделаны некоторые поправки. К примеру, как не заговорить, если к тебе обращается государыня? В любом случае Суворов поступил точно по уставу. И был вознаграждён за это.
Ну а рубль, который оставила государыня на земле, рядом с постом, он забрал только после смены, причём сохранил его как самую первую свою в воинской службе награду.
Императрица же проявила интерес к столь бравому солдату и повелела командиру лейб-гвардии Семёновского полка премьер-майор Николаю Ивановичу Стрешневу немедля явиться к ней, тем более сама государыня был лейб-гвардии полковником этого полка.