Генералиссимус Суворов
Шрифт:
«Нет, нужно переучить, переделать всю армию!» – думал он.
Среди визга ядер и свиста пуль прокатилось «ура»: азовцы и низовцы встретили пруссаков в штыки. Прусская пехота дрогнула и побежала с горы.
– Вот так! Вот молодцы! Наконец-то сделали по-русски! Штыком их! Штык не выдаст, это не пуля! – восхищенно говорил Суворов.
Здесь уже все было в порядке. Суворов перевел зрительную трубу направо. Прусские кирасиры мчались вперед. Крупные вороные кони легко скакали через бугры и ямы. Кирасиры заезжали
Новгородцы дрались уже на два фронта: отбивали прусскую пехоту, которая яростно наседала на них со стороны Мельничной горы, и отстреливались от кирасир.
Несколько лошадей со своими грузными всадниками покатились под откос. Уже кое-где в кустах желтели окровавленные, пробитые пулями кирасы. Еще один прыжок – и вороные кони кирасир встали на гребне Большого Шпица. Засверкали палаши. Прусские кирасиры рубили новгородцев.
Новгородцы попятились назад. В образовавшийся пролом тотчас же кинулась из Кунгрунда прусская пехота, которая атакой в лоб не могла сюда взобраться.
Неприятель был уже на Большом Шпице.
«Что же это? – встрепенулся Суворов. – Поражение?» – Кровь бросилась ему в лицо.
Первая мысль была – вскочить на своего донца и мчаться туда, наперерез этим высоким вороным коням.
Он оглянулся на Фермора. Фермор, не отрываясь от зрительной трубы, что-то быстро говорил генералу Вильбуа, тоже смотревшему вниз. Внизу снова прокатилось «ура».
По неширокой площадке Большого Шпица мчалась во весь карьер союзная конница. Яркие ментики австрийских гусар перемежались с васильковыми кафтанами русских драгун. Впереди, с поднятым палашом в руке, скакал генерал Румянцев. Сзади за ним мелькнул белый жеребец Лаудона.
Суворов опять поднес трубу к глазам.
Союзная конница плотной стеной летела навстречу рассыпавшимся по всему склону прусским кирасирам. Еще миг – и все потонуло в тучах поднятой пыли.
Суворов подбежал к Фермору:
– Ваше превосходительство, разрешите мне туда…
Фермор, ни на секунду не отрывавшийся от зрительной трубы, улыбнулся и весело сказал:
– Вы опоздали, Александр Васильевич. Свершилось невозможное: граф Румянцев и генерал Лаудон с тремя слабыми полками, кажется, опрокинули кирасир короля!
– Конечно, смотрите – пруссаки уже бегут! – подтвердил Вильбуа.
Суворов посмотрел вниз.
Ни пехоты, ни конницы неприятельской на Большом Шпице уже не было. Вороные кони рассыпались по всему склону, сломя голову летели вниз, к болоту.
«Вот это дело! Нет, проситься сейчас же в конницу! И только в легкую!» – твердо решил Суворов.
XIV
Зейдлиц со всей своей конницей целый день томился без дела на левом фланге пруссаков.
Впереди уныло торчали трубы сожженной деревни Кунерсдорф, откуда тянуло, как из овина, горьким дымком. Лошади стояли
– Кто-то скачет к нам, – сказал полковник черных гусар.
Зейдлиц обернулся. Из мюльбергских кустарников выскочил всадник. Он мчался что было мочи. Все узнали Рудольфа, одного из адъютантов короля.
– Его величество приказал идти в атаку. Туда, на ретраншементы! – указывая на Большой Шпиц, выпалил Рудольф и, не дождавшись ответа, повернул коня.
– Передайте его величеству, что еще рано атаковать Большой Шпиц! – крикнул ему вдогонку Зейдлиц.
Не успел ускакать первый адъютант, как за ним прискакал к Зейдлицу второй:
– Король требует немедленно атаковать Большой Шпиц!
Адъютант удивленно смотрел на спокойное лицо Зейдлица.
«Фриц сегодня окончательно сошел с ума», – подумал Зейдлиц, но ответил:
– Передайте его величеству – еще не настало время для атаки.
И, вынув трубку, Зейдлиц стал спокойно закуривать.
Кирасиры, стоявшие в передних рядах, с интересом ждали, что выйдет из этой стычки Зейдлица с королем.
Не прошло и десяти минут, как на взмыленном коне показался все тот же Рудольф. Он был без шляпы, взлохмаченный и красный.
Задыхаясь от волнения, он прерывающимся голосом выпалил:
– Его величество очень недоволен! Его величество велел сказать так: «Ради самого черта, пусть Зейдлиц идет в атаку!»
Впереди – кунерсдорфские пруды; стало быть, развернуться для атаки можно лишь за ними, на полях.
Впереди – перекрестный огонь сильных русских батарей и ретраншементов, из которых все так же торчат треуголки пехоты и настороженные дула тысячи фузей.
Впереди – рвы, профиля которых Зейдлиц не знает. Атаковать конницей Большой Шпиц пока что безрассудно, но атаковать приказывает король. Зейдлиц бросает недокуренную трубку, вздыбливает коня и выскакивает перед фронтом.
– За мной, друзья! – кричит он, выхватывая палаш.
Король может быть доволен: конница Зейдлица пошла в немыслимую атаку.
XV
День понемногу проходил, а Ильюха Огнев еще ни разу не был в бою.
Апшеронцы, слева защищавшие большую батарею Румянцева, не трогались с места. Только тогда, когда на гору вскочили прусские кирасиры, апшеронцам и псковичам было приказано на всякий случай подать вперед свой правый фланг.
Мушкатеры в сотый раз за день осматривали кремни у фузей, а Егор Лукич сердито таращил глаза, шептал, напоминая в последний раз Ильюхе: