Генералиссимус Суворов

Раковский Леонтий Иосифович

Если бы не тела убитых, не лошадиные трупы, попадавшиеся на каждом шагу, фокшанское поле было бы похоже на ярмарку: всюду стояли сотни повозок с разным добром, белели наметы опустевшего турецкого лагеря, по полю бродили табуны лошадей, верблюдов, ослов, которых турки не успели угнать с собою.

Где-то там, впереди, куда ускакала, преследуя врага, союзная конница, еще слышались одиночные выстрелы, а здесь уже думали о мирном отдыхе: солдаты ставили ружья в козлы, сбрасывали пропотевшие кафтаны, разувались.

Артельные старосты сразу же взялись разжигать костры – варить кашу.

Солдаты, принужденные в каре целый день жаться друг к другу, теперь с удовольствием сидели и ходили свободно, поодиночке.

Вон мушкатер несет большую охапку дубовых веток, нарубленных для костра. Вон уже босиком – успел сбросить сапоги – бежит молодой солдат и радостно кричит своим: «Дяденька Максимыч, шестая рота воду нашла!» Вон толпа солдат с хохотом и шутками старается окружить стадо овец, которые испуганно мечутся по полю.

Проехали мимо толпы мушкатеров, внимательно осматривавших захваченные турецкие пушки:

– Из энтих самых пушек он в нас палил!

– Здоровые пушки!

– Глянь, тут у него вся снасть как следует: и пальник, и банник!

Кое-где уже слышались разговоры о бое:

– Он кричит: «аман», «аман», а я думаю: меня, брат, не омманешь, – раз его штыком!

Суворов ехал, зорко глядя кругом.

– Это как будто уже апшеронцы? – спросил он у генералов, указывая на шумную, большую толпу пехотинцев, располагавшихся на отдых.

– Должно быть, они, Александр Васильевич, – ответил Позняков.

– Надо, пожалуй, от второй линии захватить Ивана Кузьмича: пусть-ка хоть с ним принц познакомится! Какой полк, ребятушки? – крикнул, подъезжая к пехоте, Суворов.

– Апшеронский! – ответили из толпы несколько голосов.

Суворов остановил коня.

– Ба, Воронов! Жив, старина! – узнал он ефрейтора. – И Огнев, слава Богу, уцелел, – продолжал он, оглядывая мушкатеров. – Молодцы! – весело говорил Суворов.

– Живы еще, батюшка Александра Васильевич! – ответил Огнев.

– Точно так, живы! – гаркнул Воронов.

– А ну-ка, ребятки, где ваш полковник? Покличьте Ивана Кузьмича!

Воронов обернулся к солдатам и, начальственно вытаращив глаза, приказал:

– Их высокоблагородия к их высокопревосходительству!

Но уже и без ефрейторского приказания неслось от одного к другому:

– Полковника к Суворову!

– Суворов кличет полковника!

– Что, много у вас раненых? – спросил Суворов.

– Человек, почитай, с двадцать, – ответил Огнев.

Воронов недовольно глянул на товарища, – ишь, вперед старшего лезет! Степенно ответил:

– В нашем капральстве, ваше высокопревосходительство, только одного ранило.

– Тяжело?

– Нет, не так чтобы.

– Да он сам вот тут, – прибавил

Огнев.

– Зыбин, покажись! – заговорили кругом.

Из толпы шагнул вперед смуглый, как цыган, мушкатер. Рот у него был повязан окровавленным платком.

– В рот угодило? – нахмурился Суворов.

Мушкатер утвердительно кивнул головой.

– Так точно, в рот, – ответил Воронов:

– Он у нас песельник, – улыбнулся Огнев.

– Болтун. Все лопочет. Оттого ртом и поймал ее, – презрительно вставил Воронов.

Черные глаза раненого улыбались.

– Язык-то, зубы – целы? – участливо спросил Дерфельден.

– Целы, ваше высокопревосходительство.

– Только скрозь обе щеки прошла!

– Как иглой прошило! – отвечали солдаты.

– Ну, тогда ничего: скоро заживет. Опять песни петь будешь и с девками целоваться! – пошутил Суворов.

Мушкатеры загоготали.

– А ты, ваше благородие, впервой был в бою? – посмотрел на молодого подпоручика Суворов.

Лосев хоронился за спинами солдат, – он натер ноги, поспешил разуться и теперь стоял босиком.

Мушкатеры расступились.

– Так точно, первый раз, – ответил Лосев.

Красный от смущения, он не знал, куда девать босые ноги.

– Страшно было? – спросил, улыбаясь, Суворов.

Подпоручик замялся.

– Страшновато, – признался он.

– То-то. Война, брат, такое дело – натерпишься! Ну, отдыхайте, ребятушки; сегодня славно постарались! – сказал, отъезжая, Суворов: к нему спешил полковник Шершнев. – Подтянись, Кузьмич, поедем, брат, к принцу – знакомиться с союзниками! – встретил Суворов командира апшеронцев.

– Да я-то, Александр Васильевич, по-немецки ни гу-гу, – виновато улыбнулся Шершнев.

– Ничего. Зато сражаешься ты по-русски. Поедем!

И они поехали к расположению австрийского корпуса.

Австрийские солдаты узнавали своего спасителя генерала Сувара в этом простецки одетом небольшом старичке, который ехал на неказистой лошаденке.

– Гляди, вон поехал генерал Сувара! – говорили они один другому.

И за то, что Суворов не стоял на месте в ожидании врага, как их генералы, а смело шел на него, австрийские солдаты сегодня прозвали Суворова «Генерал-вперед».

– Vivat Suvara! Vivat General Vorwarts! – восторженно кричали они.

Суворов был очень тронут этим. Он махал каской и, приветливо улыбаясь, отвечал:

– Виват Иосиф! Виват Кобург!

Навстречу ему уже спешил сам принц Кобургский, окруженный нарядной, цветистой свитой генералов.

Приблизившись друг к другу, обе группы всадников спешились.

– Ваше высокопревосходительство, я восхищен! – начал было принц, подходя к Суворову, но Суворов не дал ему договорить, – он крепко обнял принца.