Генеральный конструктор Павел Сухой
Шрифт:
— «Балабашкин» здесь?
— Здесь.
— Почему не едете?
— Потому что нет квартир.
— Вам нужны особые условия? Один не едет, потому что не выстлали коврами дорогу. Другой не едет, потому что не построили дворец. Вот вам приказ — завтра же начинайте переезд, в течение двух недель чтобы духу вашего здесь не было. О выполнении доложить». [62]
С этими словами он повернулся и вышел.
Пришлось подчиниться, хотя эту затею с переводом многие считали неразумной. Через день в Харьков выехала первая группа конструкторов.
Тогда Харьков был столицей Советской Украины. Как только приехали, Павел Осипович отправился в Центральный Комитет партии за помощью в разрешении жилищной проблемы. После его встречи с секретарем ЦК КП(б) Украины Харьковскому обкому партии и облисполкому было дано указание создать жилищные условия коллективу КБ П. О. Сухого.
Временно получили места в двух гостиницах и сняли несколько частных квартир. Павел Осипович поселился в гостинице «Интернационал» в маленьком однокомнатном номере, ставшем штабом нового КБ.
Заходя к сотрудникам, жившим с ним в одной гостинице, Павел Осипович интересовался житейскими делами, иногда просил купить ему что-нибудь из еды, если он не успевал этого сделать сам. Чаще всего ему покупали кефир. Сотрудники знали, что из-за болезни желудка он вынужден во многом себя ограничивать и соблюдать строгую диету. Из-за этого Павел Осипович нередко попадал в неприятные ситуации. Вспоминают такой случай.
Будучи еще начальником бригады у Туполева, Павел Осипович собрался в командировку на Воронежский авиационный завод. Профорг бригады, зная скромный характер Сухого, написал письмо директору завода В. Н. Чернышеву с просьбой организовать для Сухого диетическое питание. Это письмо он отдал Павлу Осиповичу и попросил передать его директору. Войдя в кабинет директора — там шло совещание по интересовавшему его делу, — Павел Осипович, не зная содержания письма, положил его на стол директору. Директор распечатал и затем, улыбаясь, прочитал вслух:
«Уважаемый Виктор Николаевич!
Прошу организовать для Павла Осиповича диетическое питание, в котором он очень нуждается. Сам он из-за жуткой скромности постесняется об этом попросить…»
Павел Осипович, смутившись, тихо проговорил:
— Извините, так уж нескладно получилось. Не знал я, что тут написано… [63]
К концу сентября почти все сотрудники КБ переехали в Харьков и начали работать на новом месте — в помещении бывшего ОКБ конструктора Немана, расположенном на окраине города. Приступив к обязанностям главного конструктора, Сухой начал свою деятельность с модификации самолета ББ-1. Он предложил установить на этот самолет новый мотор М-88Б мощностью 1100 л. с. Это позволило довести вес бомбовой нагрузки самолета до 600 кг. Машина успешно прошла государственные испытания и под маркой Су-2 была принята на вооружение ВВС. На двух заводах началось серийное ее производство.
Это был большой успех молодого КБ, его главного конструктора, сумевшего в короткий срок организовать, сплотить коллектив и увлечь на решение сложной технической задачи.
«В Харькове нашей бригаде каркаса, — вспоминает ветеран КБ К. А. Курьянский, — Павел Осипович поручил разработать крепления для моторных установок. Конструкторы заволновались: «Сможем ли сделать то, чем не занимались раньше?»
— Не прибедняйтесь, сможете! — уверенно сказал главный, — конструктор должен знать весь самолет.
И мы сделали, получилось удачно.
С Павлом Осиповичем было интересно работать, потому что он заставлял нас всегда искать новое, необычное конструкторское решение».
В начале 1940 года для серийного производства Су-2 был выделен на юге страны третий завод. Появились дополнительные заботы с передачей документации. Кому доверить ответственное поручение? Главный направил на юг двух инженеров-конструкторов — М. И. Зуева и Л. П. Давыдова. Напутствовал их так: «Не сомневаюсь, что вы постараетесь со всем справиться сами, но если будет трудно, телеграфируйте». Инженеры были скупы на сообщения о своей работе и не просили помощи. Беспокоясь за освоение самолета на новом заводе, Павел Осипович выехал туда сам.
Придя утром на завод, главный не нашел своих представителей и заволновался. Но начальник сборочного цеха успокоил его: «Вчера вечером отрабатывали бортовые системы, работа шла всю ночь, инженеры из вашего КБ только что ушли отдыхать…»
Главный конструктор ознакомился с делами по внедрению [64] самолета в серию и остался доволен — дела шли хорошо. Выбор представителей был сделан правильно.
Южный завод очень быстро освоил производство Су-2, и к концу 1940 года цех окончательной сборки заполнили два ряда сверкающих свежей краской машин…
Одновременно с Су-2 конструкторское бюро Сухого занималось истребителями. Эти работы велись параллельно с КБ Поликарпова, потом Микояна. В 1939 году оба КБ получили одинаковое задание на проектирование высотного истребителя-перехватчика. Самолеты предназначались для боев на больших высотах, считалось, что именно там, на высоте, будут происходить решающие схватки… Война изменила это представление — немецкие военно-воздушные силы в первые месяцы боев, пользуясь своим количественным преимуществом, навязывали нашим самолетам бои на малых и средних высотах. Но это стало очевидным только потом, а пока конструкторы приступили к разработке высотных истребителей.
Задуманы они были по-разному. Микоян для своего истребителя выбрал специальный высотный мотор АМ-35А, Сухой — мотор М-105П, оснащенный для повышения высотности нагнетателями воздуха — турбокомпрессорами. Заводские испытания самолетов МиГ-1 и Су-1 велись в 1940 году. По скорости на больших высотах эти самолеты значительно превосходили все истребители мира того времени: МиГ-1 развивал скорость 648, а Су-1 — 641 км/ч, скорости у земли у того и другого самолета были одинаковыми — около 500 км/ч. Самолет Су-1 выгодно отличался от других отечественных опытных истребителей небольшой посадочной скоростью. Проводивший государственные испытания военный летчик-испытатель П. Попельнюшенко после каждого испытательного полета неизменно повторял: «Такой самолет поскорее бы в войска». Но Су-1 в войска не пошел. Подвели турбокомпрессоры — они работали ненадежно. Частые их отказы устранить не удалось, они-то и решили судьбу Су-1. Был еще один вариант самолета-истребителя: Су-3, отличавшийся от Су-1 несколько меньшей площадью крыла. Но и он не пошел в серию все из-за тех же турбокомпрессоров.
Невольно напрашивается вопрос — имеет ли право главный конструктор идти на риск, внедряя в конструкцию [65] самолета то или иное новшество? Ведь на создание самолетов Су-1 и Су-3 были затрачены большие средства, а самолеты эти буквально «повисли» на одном новом агрегате — турбокомпрессоре, который еще не был доведен до совершенства.
Ответ тут один: без риска авиация не могла бы возникнуть, не могла развиваться и стать такой авиацией, какой она стала. И в данном случае риск был оправдан — при надежной работе турбокомпрессоров Военно-Воздушные Силы еще перед войной получили бы универсальный истребитель с хорошими летными характеристиками на больших и средних высотах. К сожалению, этого тогда не случилось.