Генеральша и её куклы
Шрифт:
— Муля, не нервируй меня!
Она делала вид, что ничего, не обижается, и смеялась со всеми вместе, но дома спрашивала:
— Ну зачем, зачем вы меня так назвали?
Хотя прекрасно знала – зачем, родители просто подбирали имя на букву Ф, потому что фамилия их была тоже на Ф – Фетюшины, и им казалось, что это хорошее сочетание.
— Между прочим, Фаина в переводе с греческого – сияющая! — говорил в своё оправдание отец.
— Что ж я не сияю?
— Подрастёшь – засияешь! – обещала мать. – И умом, и красотой, и вообще!..
Насчёт ума они не ошиблись, девочка выросла умненькая, но красотой не блистала, портил крупный нос, унаследованный от деда по материнской линии. В сочетании с
Операция подгадана была под окончание школы и поступление в вуз, так что никто, кроме самых близких людей, ничего и не заметил. Просто из школы вышла одна девочка, а в вуз пришла поступать совсем другая.
Тогда же она без сожаления отбросила первые буквы своего имени, удвоила «н» и стала Инной. Во всяком случае так она представлялась теперь новым знакомым, хотя в паспорте значилось по–прежнему: Фаина. Позже, при обмене советских паспортов на российские она и это препятствие устранила.
Новое имя нравилось ей гораздо больше, в нём слышался намёк на инакость. А главное, ей перестали задавать глупые вопросы, Инна так Инна. Имя как имя. Хотя всё равно редкое. Была только одна артистка с таким именем – Инна Чурикова, которую она с некоторых пор стала считать самой великой актрисой уже другого, своего времени. С детства она очень любила кино и даже мечтала стать кинорежиссёром, но поступать во ВГИК не решилась, будучи на тот момент слишком закомплексованной и в себе не уверенной.
Скоро она ощутила, что жить с новым носом и новым именем стало легче, будто она теперь не она, а какой-то другой человек. Это маленькое открытие пригодилось, когда спустя несколько лет выпускница психологического факультета Инна Фетюшина стала работать психотерапевтом в наркологической клинике, где готовила к кодированию алкоголиков и наркоманов. Она и им пыталась внушить идею «другого человека», правда, не всегда успешно. За одним из своих вылечившихся пациентов она даже побывала замужем, но неудачно, тот смог продержаться «другим человеком» всего два года и взялся за старое. От этого брака Инна оставила себе только кинематографическую фамилию – Янковская, из-за которой она в своё время и обратила внимание на этого пациента и про которую говорила, что эта фамилия – «лучшее, что у него было». Себя она тоже продолжала совершенствовать: перекрасилась в светлорусую и длительным сидением на диете добилась желаемой стройности. Знание психологии помогло ей выработать повадки женщины, знающей себе цену.
Таким образом, к 30 годам из некогда длинноносой, чернявой, склонной к полноте и закомплексованной девочки Фаины Фетюшиной получилась курносая, стройная и уверенная в себе блондинка Инна Янковская. Родители гораздо тяжелее, чем она сама, переживали её развод, были недовольны тем, что дочь отказалась от их фамилии, и сокрушались, что к 30 годам у неё – ни мужа, ни деток. Сама Инна не считала себя одинокой и несчастной, напротив – свободной и независимой. Теперь у неё был друг, из разряда редко приходящих и ничего не обещающих, но Инну это пока устраивало, новый амбициозный «проект» занимал её воображение, и на осуществление его она бросила все силы.
Всё началось с банальных разговоров на кухне с подругами, у каждой из которых были свои проблемы с мужьями, любовниками и начальниками. Все это бесконечно обсуждалось и разбиралось, при этом подруги (их было две) с благоговением слушали Инну, умевшую любую ситуацию объяснить с психологической точки зрения и даже научить некоторым специальным приёмам. Было что-то вроде женского клуба выходного дня.
— На что жалуетесь? – спрашивала Инна, нацепив очки и сделав строгое лицо.
— На Какашкина, — отвечала, давясь смехом, подруга.
— Кто это, Какашкин?
— Да есть тут один урод. Раздражает меня страшно.
— Вы могли бы сделать так, чтобы с ним не пересекаться?
— Хотелось бы, но не получается, это мой начальник.
— Странная фамилия для начальника.
— Да нет, фамилия у него нормальная – Иванов, это я его для себя так называю, мне так легче переносить.
— Это вам кто-то из психологов подсказал или вы сами додумались?
— Сама.
— Замечательно! Этот приём называется «замещение». Всегда так делайте, если человек вам почему-либо неприятен. Переименуйте его в Какашкина, нафантазируйте ему рога или лучше вот что: разденьте его совсем, мысленно, конечно, — сразу увидите, какой он жалкий и ничтожный, и у вас отпадёт желание с ним спорить и на него обижаться.
— Да… — задумчиво отвечала подруга, — я тут недавно одного мысленно раздела…
— Ну и?
— Другое желание возникло. Ха–ха–ха!
— Вот видите, значит, не так уж он и плох. Послушайте, я вас научу расслабляться. Значит, так. Откидываетесь на спинку стула, закрываете глаза и представляете какую-нибудь приятную для вас картину. Может, что-то из детства. Или природу, лучше всего природу – знаете, берег, пальмы, солнышко светит, море вдалеке…
— А по морю плывёт Какашкин. Знаю, пробовала.
— Послушайте, да у вас мания!
— Думаете? А по–моему, обыкновенная дистимия.
(Подруга сама была детский невропатолог).
— Ну, как же, у вас всё время один Какашкин на уме.
— Почему? Это уже другой, не тот.
— Как, у вас ещё один Какашкин есть?
— Конечно. Супруг мой, Игорь Иванович.
— Что же вы и его Какашкиным обозвали? Придумали бы что-нибудь другое.
— А зачем?
Девушки покатывались со смеху, и может, смехом бы все это и кончилось, но однажды подруга привела родственницу, которой недавно сделали операцию по поводу рака груди и которая впала после этого в жуткую депрессию, решив, что как женщина она теперь не представляет никакого интереса, никому не нужна, в том числе собственному мужу, и что жизнь её на этом можно считать законченной. В течение одного вечера Инна смогла переломить эти упаднические настроения, вселила в женщину настроение жить дальше и впервые сама про себя поняла, что заниматься женской психологией ей интереснее. В свою очередь пациентка растрезвонила знакомым и подругам, и к Инне, в небольшую двухкомнатную квартиру на улице 50–летия Октября, оставшуюся ей от дедушки по материнской линии, потянулись немолодые дамы, каждая со своим букетом возрастных проблем и неврозов. Так постепенно стала проясняться идея – открыть на квартире у Инны кабинет психотерапии.