Генератор чудес
Шрифт:
– Шестьдесят две.
– И все дают ноль?
– Все до одной!
– Да-а, странно... Сомнительно! Вы говорили с Тунгусовым?
– Нет еще. Решил сначала вам сказать.
– Так... Идемте к нему выяснять.
Открыв дверь в генераторную, Ридан в изумлении остановился на пороге. В комнате никого не было, конвейеры работали вхолостую, лампы генераторов были темны.
– Так и есть... что-то неладно.
Уверенный, что с Тунгусовым что-то случилось, он выскочил в коридор и огромными стремительными шагами помчался к
В открытое окно снизу, из сада, доносились голоса, среди которых Ридан явственно расслышал фразу, сказанную Тунгусовым:
– Нет, Анна Константиновна, к сожалению, я в мышеловке. Профессор высунулся в окно. Несколько секунд он молча смотрел на играющих в крокет, как бы стараясь понять, что происходит.
– Э, друзья мои, что это с вами случилось?
– крикнул он, наконец.
Странно: никто не услышал его. Он крикнул еще что-то, но среди играющих вдруг возник такой оживленный спор по поводу какого-то неверного удара, что профессор махнул рукой, отпрянул от окна и, бормоча: "Черт знает что такое!", понесся по лестнице вниз. Уже у самой площадки его, наконец, увидели.
– Товарищи! Что это вы? Николай Арсентьевич... О, и Федор Иванович здесь! Здравствуйте!
Тунгусов спокойно нацелился, ударил шар молотком и ответил:
– Да вот видите... Решил заняться спортом.
И он деловито направился за шаром, удачно прокатившимся через дужку. Все, казалось, были целиком поглощены этим шаром и даже не глядели на профессора. Ридан недоумевал.
– ...Но позвольте, Николай Арсентьевич, у вас там с конвейером что-то не в порядке. На анализ поступают пробирки со свежим мясом... Генераторы не работают...
– Ну что же, - Николай снова ударил молотком, - так и должно быть, Константин Александрович. А генераторы я выключил.
– Как "должно быть"? Почему выключили? Ничего не понимаю!
– Ридан вспылил, наконец, по-настоящему.
Николай подошел к профессору. Все окружили их.
– А какой у нас сегодня процент распада?
– невинно спросил Николай, обращаясь к бригадиру.
– Никакого!
– вне себя крикнул Ридан.
– Ноль!
– Ну вот видите, как прекрасно! Пробирки пролежали в термостате сорок восемь часов, как полагается. В анализе ноль распада. Вот я и выключил генераторы.
Ридан недоуменно оглядел задорно улыбающиеся лица.
– Вы хотите сказать...
– Я хочу сказать, что наши поиски закончены, Константин Александрович. Задача решена.
– Он протянул руку Ридану, широко улыбаясь.
– Ура-а-а!
– грянуло вокруг них, и окна института заполнились фигурами сотрудников, удивленно созерцавших совершенно непонятную сцену. Ридан душил в объятиях инженера, вокруг них пять человек, потрясая крокетными молотками, что есть мочи кричали "ура", а рядом с огромной книгой в руках стоял бригадир лаборантов.
Наконец Анна пригласила всех наверх. По пути
Профессор был в восторге.
– Теперь остается выяснить, сколько времени будет действовать облучение, надолго ли сохранится мясо. Вам ведь это важно, не так ли?
– Конечно, - ответил Николай.
– Два месяца - вот условие, которое я обещал наркому выполнить. Но предварительно надо добиться таких же результатов с большими объектами с целыми тушами. "Консерватор" почти готов, наладить его можно дня в два.
– Значит, анализы пока прекратим?
– Да, конечно.
Они отправились в большую "анализаторскую" лабораторию. Ридан объявил лаборантам, что первый этап работы успешно закончен и что они могут четыре дня отдыхать, после чего анализы будут продолжаться...
В столовой гремели веселые голоса. Готовился торжественный завтрак. Мамаша с Виклингом раздвигали стол, девушки готовили посуду. Федор из своего таинственного свертка вынимал тяжелые бутылки шампанского. Тетя Паша на кухне орудовала блестящей аппаратурой.
* * *
Успех Николая воодушевил всех обитателей ридановского особняка. Профессор готовился к новой серии исследований, составлял план работы, намечал препараты, готовил образцы таблиц для записей. Если для Николая его победа могла оказаться только первым, хотя и решающим шагом всей работы, то Ридан был уже удовлетворен вполне: для его целей достаточно было сорокавосьмичасового сохранения ткани.
– Выйдет у вас или не выйдет более продолжительный срок, - говорил он, - моя задача уже решена. Мои "консервы" пока не требуют слишком продолжительного хранения.
Николай внутренне вздрагивал от таких намеков, всякий раз вспоминая посещение страшной ридановской лаборатории.
– Какие же ткани или органы вам нужно будет сохранять живыми?
– Все! Разные! Всякие! Любые! Ах, Николай Арсентьевич, какое замечательное достижение! И ведь неожиданно! Разве я мог мечтать о такой возможности? А теперь... Ваши консервы - чепуха, детская забава в сравнении с тем, что я сделаю. Вот увидите! А если вы решите, наконец, проблему генератора мозговых лучей, тогда...
– Тут Ридану не хватило слов, чтобы выразить те изумительные перспективы, которые открывались в связи с этим перед наукой.
"Сказать или не сказать?" подумал Николай, вспомнив о тайне, которую он и Анна до сих пор тщательно скрывали от Ридана. В конце концов, нет оснований дольше скрывать: работа над "консерватором" кончится на днях, и тогда ничего не сможет помешать Николаю взяться за восстановление "ГЧ". А перед этим следовало бы поговорить с профессором, выяснить более подробно его надежды.
Он посоветовался с Анной.
– Можно, - решили они.
Вечером Николай пришел к Ридану в кабинет. Тот сидел в своем кресле у стола и что-то писал.