Генератор чудес
Шрифт:
Намек на "других" уколол Анну, и она вдруг почувствовала, что владеет положением.
– Вы не понимаете, Альфред. Отец никогда и никому не говорит конкретно о своих целях. Он борется за власть над организмом, за продление жизни. Николай Арсентьевич помогает ему в технике. И ничего он сам толком не знает. Что касается наших тайн, то... Скажите, Альфред... Я слышала, что вы явились в Советский Союз, чтобы передать нам какое-то важное изобретение. Вы можете сказать мне, что это за изобретение?
– Анни! Но
– Значит, вы мне не доверяете?
– Это же другое дело! Это не мой личный секрет.
– Вот видите!
– подхватила Анна.
– Тогда и нечего обижаться. Во всяком случае, могу вас уверить, что никаких тайн направленных против вас, у нас нет.
Виклинг вдруг повеселел.
– Ну, тогда простите, Анни. Я вижу теперь, что вел себя глупо. Я не думал, что у вас государственная тайна...
– Он искоса взглянул на нее, рассмеялся и быстро продолжал.
– Я должен благодарить вас за урок. У советских людей особая этика, совершенно новая. Ее не так легко понять человеку буржуазного воспитания. Оставим это. Поговорим о путешествии. Когда вы решили ехать?
– Как только Николай Арсентьевич поправится. Отец говорит, что недели через две.
– Как же вам удалось уговорить его бросить работу?
– Уговорили. Он сам понял, что ему нужно отдохнуть.
– А радио? Он всегда говорит, что часто должен дежурить в эфире.
– Он оставляет товарища Ныркина вместо себя.
– Так. А вы говорили с профессором? Может быть, я буду нужен ему?
– Говорили. Он сказал, что в ближайшее время вы ему не понадобитесь.
Виклинг помолчал с минуту.
– Вот что, Анни, - сказал он затем, - мне нужно согласовать вопрос об отпуске со своим начальством. Если отпустят, я еду с вами. Завтра же выясню. Теперь скажите...
– голос Альфреда стал мягче, бархатистее и Анна инстинктивно взяла себя в руки.
– Кому принадлежит эта мысль... предложить мою кандидатуру?
– А это очень важно Альфред?
– Очень важно, Анни. От этого может зависеть весь смысл моего участия в экскурсии.
– Тогда вы можете отказаться. Они прошли молча несколько шагов.
– Понимаю... И вас это нисколько не огорчит, Анни?
– Очень огорчит. Наш капитан требует, чтобы в команде было трое мужчин. А третьего у нас нет. Брать незнакомого...
– С вами невозможно разговаривать, - грустно усмехнувшись, перебил Виклинг...
Анна возвращалась домой одна, обдумывая этот разговор. Как будто она не сделала ошибки. Виклинга порой становилось жалко, в самом деле, недоверие плохая штука. Он прав. Надо будет поговорить со всеми и постараться рассеять эту атмосферу отчуждения ни в чем перед ними не провинившегося человека.
* * *
Николай начинал томиться. Шел уже четвертый день его "лежачей жизни".
Ридан пришел к нему утром, осмотрел,
– Ну, вот что, - сказал он, - давайте поговорим серьезно.
О прежнем образе жизни не может быть и речи. Не так ли?
– Конечно.
– Так. Значит, поняли. Сейчас здоровы, можете встать.
Ехать вам пока нельзя, вы еще слабы, нужно окрепнуть, отдохнуть. Работать можно, но полегоньку. Что вы думаете делать?
– "ГЧ", - коротко ответил Николай.
– И больше ничего?
– Больше ничего. С "консерватором" кончено на два месяца. Если, конечно, туши не начнут разлагаться раньше времени.
– А ваши ночные путешествия по эфиру?
– Я уже сговорился об этом с Ныркиным. Он очень опытный, способный коротковолновик и, конечно, сумеет после нескольких уроков усвоить мою манеру работать на ключе, мой "почерк". Будет регулярно приходить сюда в дни моей "эфирной вахты" и просиживать за передатчиком часа два.
Этот план вернул Ридану обычную веселость. Мечта его близилась к осуществлению. С каким нетерпением он ждал этого момента, какой борьбы с самим собой стоило ему удерживать Николая от работы!
Николай встал, принял по совету профессора крепкую хвойную ванну, а после завтрака погулял немного по саду. Потом отправился в свою рабочую комнату, где на отдельном столике его ждал остов "ГЧ". Разобранные детали лежали тут же. Николай вскрыл ящик и достал из вороха мягких стружек новый, совсем небольшой баллон свинцовой лампы...
...Вечером пришел Федор. С тех пор, как было задумано их летнее путешествие, и Федор стал "капитаном", он почти ежедневно бывал в ордынском особняке. Возникало много всяких подготовительных дел, требовавших обсуждения. Прежде всего надо было избрать маршрут, найти подходящую реку. Это оказалось далеко не простым делом, хотя будущие путешественники едино-душно сходились в основном: река, должна быть "дикой" - малообитаемой, несудоходной, лесной и "охотничьей".
И вот друзья сидели за столом, заваленным географическими картами, туристскими справочниками. По многу раз обсуждали они то одно, то другое предложение, и... никак не могли найти "свою" реку в великом речном обилии советской страны.
Наконец появился и Виклинг. Внимание всех привлек небольшой плоский ящик, который он торжественно поставил на стол перед Николаем.
– Вот вам подарок к выздоровлению.
В ящике оказалась готовая передняя панель для "ГЧ" со всеми органами управления. Это был шедевр точности и изящества. Большая круглая шкала настройки заключала в себе две тысячи делений, из которых каждое можно было с помощью дополнительной микрометрической шкалы разделить еще на сто равных движений стрелки. Ридан и Николай были восхищены. Поистине, Виклинг показал себя артистом в этой работе.