Гениальное просто!

Башкирова Валерия Т.

Такие концерты показывали, что граммофон – это не аттракцион вроде карусели, а вполне солидное развлечение. В погоне за респектабельностью звукозаписывающие фирмы (одна из наиболее известных так и называлась – «Граммофон») были готовы привлекать к сотрудничеству прославленных артистов, несмотря на то что их записи не всегда окупались. Такая политика принесла свои плоды – аппарат, способный заменить оркестр недорогого ресторана, теперь мог составить конкуренцию консерватории и оперному театру. В газете «Санкт-Петербургские ведомости» периодически печаталось объявление, что в Таврическом саду установлен граммофон и почтенная публика может послушать в его исполнении Шаляпина, Карузо и других знаменитых певцов.

В России всегда с трепетом относились к достижениям западной техники, поэтому солисты столичных театров охотно пели в студиях звукозаписи.

В 1901 году записали свои первые пластинки Шаляпин и Собинов. К этим опытам относились по-разному: одни видели в них профанацию оперного искусства, другие пытались вычислить, какой гонорар получил тот или иной прославленный исполнитель за запись. «У нас в России, – писала в 1902 году “Русская музыкальная газета”, – американское общество “Граммофон” в грандиозных размерах и с невероятной материальной прибылью эксплуатирует все богатства музыкального творчества наших русских композиторов при содействии первоклассных певцов и певиц, уплачивая им баснословные суммы, доходящие до 10–15 тыс. рублей за несколько спетых ими романсов или оперных арий». Нужно сказать, что эта нещадная «эксплуатация» была весьма плодотворной – в 1902 году фирма «Граммофон» выпустила 1500 пластинок с записями русских исполнителей.

Не меньшей популярностью пользовались в России записи европейских певцов, что заставило руководство Gramophon Company резко расширить их ассортимент и повысить гонорары западным исполнителям. В начале XX века работавший исключительно на Россию рижский завод выпускал 7500 дисков в день.

Поняв, что музыкальные пластинки – это всерьез и надолго, Gramophon Company занялась разработкой единого стандарта для своей продукции. Начали с хронометража. Выяснилось, что средняя длительность звучания большинства музыкальных номеров составляет три минуты. В силу этого был избран формат диска, время прослушивания которого доходило до пяти минут. Тогда же начались первые опыты с долгоиграющими пластинками.

Фабрика звезд

Первые пластинки были односторонними, а позже они стали своеобразным знаком отличия, которого удостаивались лишь наиболее знаменитые артисты – звезды первой величины. В России на односторонних пластинках записывали лишь Шаляпина, Нежданову, Липковскую, Собинова, Смирнова и Дамаева. Вскоре появилось несколько серий пластинок, дизайн которых четко указывал на статус исполнителя: если обычные диски (тогда их называли «рекордами») выходили с черной этикеткой, то для звездной серии использовалась этикетка красного цвета. При этом обычная пластинка большого формата стоила три рубля, а красная этикетка поднимала цену до пяти. Однако самой престижной была оранжевая этикетка, которую помещали только на пластинки короля басов Шаляпина и короля баритонов Баттистини.

Культ знаменитостей активно поддерживался прессой, которая с удовольствием писала о том, сколько получают оперные примы и премьеры от звукозаписывающих фирм. Газеты с восторгом сообщали, что Шаляпин не берет за выступление меньше 10 тыс. рублей, а каждая нота, спетая Энрико Карузо, стоит червонец.

Однако существовала еще и эстрада. Портреты тогдашних звезд не сходили со страниц прессы, а рассказы об их туалетах, домах, собачках и супругах интересовали всех не меньше, чем личная жизнь известных оперных певцов и певиц. Самой яркой фигурой в масскультуре начала XX века, несомненно, была Анастасия Вяльцева. Газеты называли ее «ярой жрицей пошлости», но успех ее концертов был колоссальным. Публика и благожелательно настроенная часть критики неизменно сопровождали ее имя эпитетом «несравненная». Пресса писала об огромном состоянии артистки, о годовом доходе, зашкаливавшем за 100 тыс. рублей, о собственном вагоне, в котором она, подобно императрице, путешествовала по стране, а также о том, что генерал Куропаткин взял на войну граммофон с коллекцией вяльцевских пластинок. Газеты, например, сообщали, что она отказалась от концертов и, бросив все, отправилась на дальневосточный фронт к раненому мужу (что только способствовало ее популярности). Однако даже Вяльцева, чьи пластинки расходились фантастическими тиражами, не могла конкурировать с Шаляпиным.

Шаляпина записывали очень много, тем не менее известно, что его первое посещение студии звукозаписи закончилось бесславно. В 1901 году одна из газет писала, что знаменитый певец отказался петь в металлическое «ухо»: «Успешно прорепетировав несколько романсов, артист приготовился петь. Аппарат был пущен в ход, но Федор Иванович молчал и только

слабо шевелил губами. Когда аппарат был остановлен, артист заявил, что петь для граммофона он никогда не будет… В этот раз в самом деле он сел на извозчика и уехал». Однако Шаляпин быстро нашел общий язык с техникой. К тому же гонорары за выступление перед рупором были на порядок выше, чем за концерты, и Gramophon Company выпустила целую серию шаляпинских пластинок. Их успех был оглушительным, и вскоре рынок наводнили пиратские перепечатки и просто поддельные диски, на которых под Шаляпина пел неизвестный имитатор. В результате на каждой шаляпинской пластинке стали помещать специальное свидетельство о подлинности вроде такого: «1910 ноября 18-го дня я, нижеподписавшийся артист Федор Шаляпин, сим удостоверяю, что граммофонные пластинки я напечатываю исключительно для акционерного общества “Граммофон” (по нотариальному условию), а потому всякое появление граммофонных пластинок с напетыми мною пьесами в других каких бы то ни было обществах мною признаются за подделку».

Подделок в начале века было немало, но считается, что первый контрафактный звуковой товар появился именно в России. Уже в 1902 году «Музыкальная газета» затеяла дискуссию об авторском праве на грамзапись. Пираты в дискуссии не участвовали, зато стремительно наращивали производство, и к 1910 году рынок был завален «левыми» записями. Правда, в отличие от нашего времени пиратские пластинки стоили почти столько же, сколько и легальные. Дело в том, что материал, из которого изготовляли диски, был очень дорогим, его стоимость составляла основную часть их цены.

Пиратство приобрело такие масштабы, что в 1911 году Государственная дума приняла закон об авторском праве, которым среди прочего регулировался и выпуск пластинок. Вскоре после принятия этого закона ряд пиратских фирм объявил о самоликвидации.

Агитаторы, горланы, главари…

После революции производство грампластинок прекратилось. В 1919 году магазины и мастерские, выпускавшие и продававшие граммофоны, фонографы, пластинки и валики, были национализированы и переданы в ведение музыкального отдела Наркомата просвещения. Тогда же восстановили и один из заводов грампластинок, где развернули производство агитационной продукции. Интерес большевиков к говорящим машинам вполне понятен: рассылать по всей стране пластинки проще, чем агитаторов, а проведение митинга удобнее поручать «товарищу граммофону». Впервые в мировой практике пластинки стали выпускать для целей пропаганды. Каждый большевик, мнивший себя трибуном, считал долгом увековечить свое ораторское искусство. По всей стране граммофоны агитировали за советскую власть голосами Ленина, Троцкого, Калинина, Зиновьева, Коллонтай. Единственное, чего граммофоны не умели, так это отвечать на вопросы из зала. В 1919–1921 годах было записано 13 выступлений Ленина. После вождей пришла очередь эстрадных певцов (их печатали в основном с дореволюционных матриц). В отличие от речи Ленина «Что такое советская власть» на эти пластинки у крестьян было можно выменять хлеб.

Когда, по мнению Сталина, в СССР «жить стало лучше, жить стало веселее», правительство озаботилось приобщением широких масс пролетариата к музыке. В августе 1933 года производство граммофонов и пластинок было переведено из слабосильного Наркомата легкой промышленности в могучий Наркомтяжпром. И, надо сказать, в соответствующий художественный совет вошли не только партийные функционеры, но и люди искусства – Гольденвейзер, Ипполитов-Иванов, Качалов, Шостакович, Собинов, Нежданова. Тиражи пластинок резко выросли. Во дворах играли новенькие патефоны, а жители коммунальных квартир танцевали танго под песню про утомленное солнце. Начали выходить и записи классической музыки. Дмитрий Шостакович вспоминал, что однажды Сталин услышал по радио выступление Марии Юдиной и потребовал ее пластинку. Записей пианистки тогда еще не было, однако ради вождя тираж был напечатан за одну ночь.

Долгоиграющий уход

В середине 1950-х в Советском Союзе появились гибкие грампластинки, которые изготовляли полукустарным способом и полулегально. Они активно продавались на курортах Крыма и Кавказа. А в столичных городах появившиеся в те годы стиляги собирали джазовые записи, выполненные на старых рентгеновских снимках (сквозь звуковые дорожки были хорошо видны вывихи и переломы). Правда, эта «музыка на костях», как называли такие пластинки, просуществовала недолго и вскоре была вытеснена магнитофонами.