Гениальный грабитель
Шрифт:
Теперь похищенный камень, ставший талисманом, находился у него в шкатулке, и всякий раз при принятии трудных решений он неизменно извлекал его и держал в руках, как если бы хотел получить от него подсказку. Возможно, это называется подпитывание энергией, психодуховная ткань или еще какая-нибудь метафизическая дрянь, в которую, несмотря на полнейшее безверие, все-таки хотелось верить. Но странно, его дела после подобной мистификации пошли самым лучшим образом.
Взяв камень, Тимофеев долго рассматривал его гладкую поверхность. Он много раз пытался отыскать в прозрачной глубине хоть какие-нибудь дефекты — крошечные пузырьки, трещинки или незначительное замутнение, но их просто не существовало. Камень был бы совершенен, если бы его идеальности не мешал раковистый излом на одной из граней, напоминающий формой скол разбитого
Камень был холоден, столь же холодна природа Якутии, породившая сверкающее чудо.
Интересно, что бы сказал генеральный, если бы однажды узнал о том, что его эксперт хранит у себя дома в простенькой деревянной шкатулке уникальный камень стоимостью в сотни тысяч долларов? Выгонит? Пожалуй, что сейчас уже нет. Слишком многое их теперь связывает.
Подняв трубку телефона, Тимофеев дождался суховатого ответа:
— Слушаю.
— Андрей Макарович, я уже все подготовил. Приступать?
— Ты мне вот что скажи, ты будешь привлекать Крутского?
— Да. Он часть моего плана. Уверен, что Шабанов на него непременно выйдет, я облегчу ему задачу и подброшу по нему кое-какую информацию.
На некоторое время в трубке установилось молчание, до предела натянувшее нервы. Курганов осмысливал сказанное. А что, если он решил пойти на попятную, оценив степень риска? Но уже в следующее мгновение прозвучал спокойный голос генерального:
— Это опасно.
— Да. Но другого выхода я не вижу.
— Понятно. Он тебя услышит?
— Шабанов человек обстоятельный. Он ничего не пропускает мимо ушей. Уверен, он потопает именно по этой дороге.
— Хорошо. Надеюсь, что мы не ошиблись с расчетами.
Тимофеев с облегчением положил трубку.
* * *
Шабанов подошел к самому краю карьера, где по серпантину, не уступавшему по ширине городским магистралям, двигались огромные, высотой с двухэтажный дом «БелАЗы», груженные грязно-зеленоватой кимберлитовой породой, из которой после тщательного обогащения будут выделены алмазы. Cтолько же карат может находиться с грузовике «БелАЗа»? Тысяча? А может быть, десять тысяч? Во всяком случае, этих денег вполне хватит на годы безбедной жизни.
С шестисотметровой высоты «БелАЗы» казались махонькими, да и двигались-то не очень расторопно. Но в действительности все обстояло как раз наоборот: зарплата водителей зависела от количества пройденных рейсов, а потому они ехали на предельно возможной скорости, какую может позволить себе на крутом серпантине огромнейший многотонный самосвал.
Степан был родом из Дружного, небольшого городка, расположенного на самом краю гигантского карьера. Ну чем не пуп земли! Хотя правильнее сказать, его незаживающий рубец. Вскрытые слои фундамента, колюче и неровно выпирающие на поверхности, больше напоминали набухшие вены, а воронки взрывов, с просачивающейся между слоями водой, выглядели кровоточащими ранами. Прогуливаться среди груд кимберлитовой породы, затевать среди гор отвалов какие-то свои мальчишеские игры было для них делом обыкновенным: так уж получилось, что они проживали рядом с месторождением алмазов. Порой некоторые куски пород, выпавшие из грузовика, вспыхивали на скудном якутском солнце лучистым ореолом, вот только игра в «казаки-разбойники» их занимала куда больше, чем выковыривание торчавших из породы алмазов, напоминавших куски разбитого стекла. Шабанов хмыкнул: «Сейчас об этом можно было только сожалеть. Глядишь, еще в детстве сколотил бы первоначальный капитал. Хотя вряд ли — скорее всего, выменял бы все сокровища на чупа-чупсы и жвачки».
В Дружном Степан прожил до пятнадцати лет, вполне счастливых, о чем мог бы мечтать каждый ребенок в его возрасте, до того самого времени, когда однажды не осиротел в одно слякотное якутское лето. Отец с матерью, работавшие геологами, разбились где-то над хребтом Черского, а его забрала к себе престарелая бабка, проживавшая в Подмосковье. Так что большую часть времени он был предоставлен самому себе, крепко сдружившись с непутевыми пацанами, каким впоследствии сделался и сам. Бесспорным лидером в их компании был Сашка Григорьев, с чалкой в три года
Все баловство закончилось враз, когда им однажды удалось вскрыть небольшой каменный особнячок, стоявший на самой окраине города. Совсем неприметный с виду, с небольшим участком — таких в близлежащей округе можно было бы насчитать не одну сотню. В дом прошли как к себе домой, без особых усилий открыв по три замка на двух входных дверях. В больших комнатах, расположенных на первом этаже, лежали многочисленные коробки, да и вообще сам дом больше напоминал складское помещение, нежели жилище. Коробки не трогали, слишком они были громоздкими, с такой поклажей далеко не уйдешь; покопавшись в шкафах, отыскали пачку долларов и, тут же ее поделив, с мальчишеским восторгом распихали по карманам.
Уже покидая дом, Санька заметил на комоде небольшую черно-белую невыразительную фотографию, стоявшую в рамке, на которой, обнявшись за плечи, стояли двое молодых мужчин, обнаженных по пояс. На ключицах одного из них, совсем небольшого росточка, но невероятно крепкого, были выколоты звезды. Даже в сумраке было видно, как его лицо побелело, приняв сероватый оттенок, а рот, еще минуту назад столь живой, с которого в любой момент могла слететь язвительная насмешка или острая шутка, вдруг неожиданно скривился в неприкрытую гримасу страха. Швырнув фотографию обратно на комод, Санька, метнувшись к двери, выкрикнул:
— Атас! Валим отсюда!
— Сашок, да здесь добра немерено! Что, просто так уходить? Такая удача один раз в жизни бывает? — удивленно отозвался Чиграш, приятель Григорьева.
— Ты что, баран, без башки, что ли, хочешь остаться?! — неожиданно истерично отозвался Сашка.
Грубость, столь несвойственная для Санька, покоробила всех. Молча выскочили из дома, позабыв даже запереть двери. Уже отбежав на значительное расстояние, заметили, как к воротам подъехал «Ситроен», из которого вышли двое мужчин: один из них держал неброский кожаный портфель черного цвета, в руках у другого был цветной пакет. Открыв ворота, они подождали, пока автомобиль заедет во двор, а потом наглухо закрыли створки.
— Хорошо, что ушли, так бы влипли, — выдохнув, произнес Сашок.
— Повезло, — согласился Чиграш.
— Кто это был? — спросил Степан.
Внимательно посмотрев на приятеля, тот серьезно отвечал:
— Лучше тебе этого никогда не знать. О том, что здесь произошло, никому ни слова! Иначе нам голову оторвут.
Сашка знал о чем говорил. Ему можно было верить, а потому об этом ограблении постарались не вспоминать.
Случившееся уже стало понемногу забываться, когда вдруг неожиданно пропал Сашка Григорьев. Решили, что он, никого не предупредив, как поступал не однажды, уехал навестить отца, проживавшего в Питере с другой семьей. Однако еще через неделю грибники натолкнулись в лесу на его почерневший труп, подвешенный на дереве. Перед смертью его крепко пытали — на теле оставались следы от ожогов, пальцы на ладонях были переломаны. Вскоре неожиданно погиб Вадим, он же Чиграш, его убили заточкой в сердце. Труп парня обнаружили утром на пустой лавке подле собственного дома. Он лежал с широко открытыми удивленными глазами, прижав правую ладонь к узенькой груди. После второго убийства их компания тотчас распалась, а сам Степан перебрался в Москву, где поступил в Московский художественный институт. Учеба походила на сплошное баловство, где были веселые загульные компании, безмерное количество выпитого вина на лавочках ночного парка и женские общежития, в которых студенты были настолько частыми гостями, что даже коменданту стало казаться, будто бы они там прописаны. Но худшее зло случилось несколько позже, уже на втором курсе, когда на спор Шабанов сумел изготовить качественную углубленную тысячерублевую гравюру. Кто-то дальновидный «капнул» в деканат, и, стараясь не поднимать шумихи, его просто по-тихому выперли из института. Восприняв случившееся как предостережение судьбы, Степан более не привлекал к себе внимание и поступил в технический университет.