Гении эпохи Возрождения
Шрифт:
Классики древности были для Макиавелли друзьями и советчиками. Без них он не обходился даже в своих служебных поездках. Он никогда не относился к античным писателям лишь как любознательный читатель и эрудит, но всегда – как политик и практик. Не упускал ни единой возможности применять их идеи в жизнь.
В 1502 году, находясь в Имоле с дипломатическим поручением, он попросил своего друга и коллегу Бьяджо Буонаккорси достать и выслать ему «Жизнеописания» Плутарха. «Во Флоренции их купить нельзя, – отвечал тогда Бьяджо. – Буду заказывать в Венеции».
Буонаккорси был преданным другом Никколо Макиавелли и не переставал восхищаться им. В одном из
Бартоломео Руфини, еще один друг Никколо, писал ему: «Ваши письма к Бьяджо и к другим доставляют всем большое удовольствие. Попадающиеся там шутки и остроты заставляют всех хохотать до упаду».
Все изменилось в 1512 году. Во Флоренции случился переворот. Республика пала, и к власти в городе пришла Синьория Медичи. Ей не нужен был бывший секретарь второй канцелярии и глава комиссии Свободы и Мира.
Его отправили в ссылку, где он пробыл 15 лет. Какое наказание могло быть более суровым для человека, который долгие годы верой и правдой служил своей любимой родине?
«Так долго продолжаться не может, – писал Макиавелли в одном из писем, – такая бездеятельная жизнь подтачивает мое существование, и если Бог не сжалится, то в один прекрасный день я покину свой дом и сделаюсь репетитором или писарем у какого-нибудь вельможи». Однако, когда старые знакомые пригласили его на службу к французскому королю, он ответил: «Предпочитаю умереть с голоду во Флоренции, чем от несварения желудка в Фонтенбло».
Письмо Никколо к флорентийскому послу в Риме Франческо Виттори не только проливает свет на жизнь Макиавелли в изгнании. Оно делает его образ более доступным и понятным. А по стилю и языку считается одним из самых знаменитых в итальянской литературе:
«Встаю я с солнцем и иду в лес… Потом направляюсь к источнику, а оттуда к птицеловному току. Со мной книга. Либо Данте, Петрарка, либо Тибулл и Овидий… Затем я перебираюсь в придорожную харчевню и разговариваю с проезжающими – спрашиваю, какие новости у них дома, слушаю всякую всячину и беру на заметку всевозможные людские вкусы и причуды. Пообедав дома, я возвращаюсь в харчевню, где застаю обычно в сборе хозяина, мельника, мясника и двух кирпичников. С ними я убиваю целый день, играя в триктрак и в крику, при этом мы без конца спорим и бранимся и порой из-за гроша поднимаем такой шум, что нас слышно в Сан-Кашано… Так я задаю себе встряску и даю волю проклятой судьбе – пусть сильнее втаптывает меня в грязь, посмотрим, не станет ли ей, наконец, стыдно…
С наступлением вечера я возвращаюсь домой и вхожу в мой кабинет; у дверей я сбрасываю будничную одежду, запыленную и грязную, и облачаюсь в платье, достойное царей и вельмож; так, должным образом подготовившись, я вступаю в старинный круг мужей древности. Там, дружелюбно ими встреченный, вкушаю ту пищу, для которой единственно я рожден. Здесь я без стеснения беседую с ними и расспрашиваю о причинах их поступков, они же с присущим им человеколюбием отвечают. На четыре часа я забываю о скуке, не думаю о своих горестях, меня не удручает бедность и не страшит
Похоже, у судьбы были на Макиавелли свои планы. Быть может, оставайся он до конца своей жизни успешным политиком и дипломатом, мало кто вспоминал бы о нем сегодня: сколько их было в нашей истории! А Макиавелли в своем изгнании взялся за перо.
«Я выскажу смело и открыто все, что знаю о новых и древних временах, чтобы души молодых людей, которые прочтут написанное мной, отвернулись бы от первых и научились бы подражать последним… Ведь долг каждого честного человека – учить других тому доброму, которое из-за тяжелых времен и коварства судьбы ему не удалось осуществить в жизни, с надеждой, что те, кто придут следом, будут более способными к этому».
В ссылке у Макиавелли оказалось время, чтобы написать те исторические, философские и художественные работы, которые обессмертили его имя: «Государь», «Рассуждения на первую декаду Тита Ливия», «О военном искусстве», комедия «Мандрагора», «История Флоренции».
Как это часто бывает, народная молва оказалась к Никколо несправедлива. С чьей-то легкой руки – и на века – воззрения Макиавелли превратились в проповедь политического коварства и лицемерия.
Его обвиняли в том, что он является учителем тиранов, советует им использовать вероломство, лицемерие, насилие, убийство. Но он только правдиво писал о том, что окружало его в жизни, где политика резко расходилась с моралью.
Ставшая крылатой фраза «Цель оправдывает средства» была лишь искусно выхваченной из контекста цитатой, весьма далекой от подлинного Макиавелли. Сам-то Никколо страстно мечтал как раз об обратном.
В его изречениях мы найдем и мудрость древних, и актуальность сегодняшнего дня: «…не следует никому давать советы и пользоваться чужими советами, кроме общего совета каждому – следовать велениям души и действовать смело»; «Человеку разумному надлежит избирать пути, проложенные величайшими людьми, и подражать наидостойнейшим, чтобы если не сравняться с ними в доблести, то хотя бы исполниться ее духа».
В тот день, 10 мая 1527 года, Большой совет Флорентийской республики не утвердил кандидатуру Макиавелли. За него было отдано 12 голосов, против – 555.
Через месяц Никколо Макиавелли не стало. Его похоронили в базилике Санта-Кроче, флорентийском пантеоне, где покоятся лучшие сыны этого славного города…
А полвека спустя на стене одного из залов Палаццо Веккьо появился портрет Макиавелли кисти Санти ди Тито. Современники утверждали, что это наиболее достоверное изображение мыслителя. Проницательный умный взгляд, ироничная улыбка… Всех, причинивших ему горе, он давно простил. А Флоренция прилюдно призналась ему в любви. Он и вправду того заслужил.
Джордано Бруно
Титан эпохи Возрождения
Елена Сикирич,
президент культурной ассоциации «Новый Акрополь» в России
На рубеже эпох
Omnia transit– все проходит. Только что невидимые Гении времени объявили конец еще одного века, еще одного тысячелетия бурной истории человечества. Странное, смешанное ощущение надежды и страха рождается вместе с осознанием того, что на наших глазах наступает загадочная, сложная и удивительная пора очередной смены эпох.