Гении и злодеи России ХVIII века
Шрифт:
У специальной группы палачей в Тайной канцелярии при Ушакове даже был старший палач, и до нас дошло имя этого мрачного человека — его звали Федор Пушников, а должность его в канцелярии именовалась «заплечных дел мастер».
Канцелярия А.И. Ушакова занималась разными делами, требующими ее вмешательства. Например, слежкой за иностранными посланниками в России или делами «изменников». В годы правления Анны Иоанновны «служба госбезопасности» выявила тайные контакты посла Саксонии в России Мориса Линара с племянницей императрицы Анной Леопольдовной, предназначенной царствующей теткой в свои наследницы. Тогда выяснилось, что речь шла не о шпионаже или выведывании немцем российских государственных секретов, а о банальной любовной интриге Анны и Линара. Об этом доложили императрице, которая вообще любила заслушивать доклады Ушакова по делам его сыска и читать прямо в кабинете принесенные им розыскные дела Тайной канцелярии. В результате громкого дела о шпионаже и международного скандала с Саксонией не получилось, племянницу царица только слегка пожурила. Линара быстро попросили покинуть Санкт-Петербург. Поскольку же по нашей традиции наказать кого-то все же требовалось, козлом отпущения сделали дворцового лакея Брылкина, помогавшего влюбленным в их тайных свиданиях и переписке. И вот несчастного Брылкина неоднократно допрашивали в Тайной канцелярии, а затем отправили в ссылку в Казань.
Андрей Иванович Ушаков мог спокойно отчитаться: тайная интрига была раскрыта, угроза государственной безопасности устранена, виновные наказаны. Знакомая картина осторожных действий политического сыска там, где могут быть задеты интересы персон из верхних эшелонов власти, и при этом же беспощадность к затертым в жернова политического сыска относительно бесправным «простым людям».
Россияне, которые попадали под подозрение в сношениях с иностранными дипломатами и разведчиками, доставлялись также в Тайную канцелярию. Так, в 1734 году лично Ушаков с большой группой своих подчиненных ездил в Смоленск с секретной миссией: арестовать смоленского губернатора князя Черкасского за его тайные сношения с поляками и пруссаками. Ушаков объявил Черкасскому, что направляется с секретной царской миссией в Польшу, а потом вероломно ночью после пирушки в губернаторской резиденции арестовал Черкасского с его приближенными, доставив их в Петербург для допросов в своей канцелярии. На суде доказать измену Черкасского в полном объеме не удалось, и его отправили вместо плахи в сибирскую ссылку.
Сибирский вице-губернатор Алексей Жолобов был обвинен в измене и казнен после пыток в Тайной канцелярии. Жолобова сгубила критика некоторых начинаний императрицы Анны, о которых в Петербург из Сибири сообщили доносчики, а также близкая дружба с бывшими «верховни-ками», оспаривавшими в 1730 году безграничность власти царицы в государстве. На следствии к нему, как и ко многим другим обвиняемым из высшей российской элиты тех лет (правитель Восточной Сибири в эту элиту входил), в Тайной канцелярии применили оригинальный «метод»: обвиняя одновременно в замысле государственной измены и в коррупции для личного обогащения.
Еще в мае 1733 года бригадира Сухарева губернская канцелярия посылает в Иркутск для следствия о злоупотреблениях вице-губернатора Жолобова. На эту должность последний был назначен в 1731 году, и почти сразу же в Тобольск и Москву стали поступать на него жалобы. Сенат решает сменить Жолобова К. Сытиным, который по приезде в Иркутск умер. Теперь в борьбу за власть в Иркутске вступили две партии. Враги Жолобова подьячий Татаринов, казачий атаман Лисовский и епископ Иннокентий убедили иркутян просить губернатора назначить вице-губернатором малолетнего сына Сытина под опекой полковника И.Д. Бухгольца. Но Жолобов путем интриг и, опираясь на иркутское купечество, добился для себя нового указа о назначении вице-губернатором, после чего стал мстить своим недругам.
В 1734 году в Иркутск с ротой солдат приехал Сухарев, но Жолобов попытался оказать ему сопротивление. Из указа императрицы следует, что он, «не имея от предер-зостей своих воздержания... обнажил свою шпагу и учинил противность» офицерам, посланным его арестовывать. Но отчаянная попытка устроить дуэль результатов не дала, и Жолобов был арестован. Сухарев по указу губернской канцелярии занял его должность и начал следствие.
Следователь выяснил, что Жолобов «нажил 34 821 руб.», собирая «с народа... лихоимством взятки золотом, серебром и прочим», присваивал часть жалованья казаков, «местных слобод с крестьян учинил на себя сбор, и по книгам явилось в покупке по приказам его, Жолобова, в дом его припасов на 308 руб.». Оказалось, этот преступник-казнокрад отбирал у иркутских дворян «земли и отдавал сам пашенным крестьянам и за то брал с них взятки же».
Сотрудники тайной службы рассуждали так: в Российской империи трудно найти чиновника, губернатора в провинции, не замешанного в мздоимстве (коррупции). И такие высокопоставленные обвиняемые в подвалах Тайной канцелярии, отрицая измену императрице, решались признать свои мелкие по сравнению с этим страшным обвинением личные грешки. Этого оказывалось достаточно для вынесения им смертного приговора за казнокрадство, и не нужно было выбивать и доказывать умысел на измену власти.
Считается, что этот метод придуман тайной службой именно в годы руководства Ушаковым, и срабатывал он наверняка.
Тот же печально известный Алексей Жолобов под пытками твердил: «Воровал, как и все на местах, но императрице не изменял». Теперь уже подследственный надеялся тем спастись, но этим подписал себе смертный приговор. Не помогла ему и попытка затянуть следствие, оговаривая все новых людей, все это все равно печально закончилось и для Жолобова, и для названных им соучастников. Его вина усугублялась поддержкой «верховников», когда его еще не тронули, а также тем, что в момент ареста в Нерчинске вспыльчивый восточносибирский губернатор оказал вооруженное сопротивление и ранил двух арестовывавших его офицеров. Жолобов в итоге был казнен, вместе с ним на Сытной площади Санкт-Петербурга отрубили голову нескольким проходившим по тому же делу о «заговоре Жолобова против верховной власти». В их числе был известный тогда в столице музыкант-песенник Егор Столетов, своеобразный народный бард XVIII века, в его песнях тоже усмотрели политическую крамолу.
В период 1739—1740 годов, уже на закате жизни императрицы Анны Иоанновны, два самых громких политических процесса по делам о государственной измене были проведены Тайной канцелярией. Это были дела семейства Долгоруких и группы кабинет-министра Волынского. И от Долгоруких, и от Волынского с его товарищами Ушаков на следствии, явно по поручению самой императрицы и Бирона, как водится, требовал дачи показаний на Елизавету и ее приближенных.
Расправа с группой бывшего любимца императрицы, известного дипломата и фактически первого министра России при Анне Артемия Волынского, арестованного по доносу в Тайную канцелярию его дворецкого Кубанца о сговоре его хозяина с цесаревной Елизаветой, считается самой позорной страницей правления императрицы Анны и периода бироновщины. Именно с этой эпохой засилья герцога Бирона неразрывно связана фигура князя Ушакова (в годы его активного руководства Тайной канцелярией).
Отдельные историки и романисты именуют эту эпоху еще и «остермановщиной», поскольку Бирон был лишь одним из лидеров этой группы немецких вельмож у трона
Анны Иоанновны наряду с вдохновителем Остерманом, советником царицы Левенвольде, полководцем фельдмаршалом Минихом и другими. В этой придворной группировке состояли кроме немцев и русские по происхождению интриганы, некоторые чиновники членом «бироновской камарильи» числят и самого Ушакова. Но «первый инквизитор» империи здесь скорее исполнитель в руках Бирона, Остермана и других деятелей «немецкой партии», недаром после их падения он станет и для этих немцев на русской службе инквизитором, каким был прежде.
Именно по негласному указанию хитреца Бирона и интригана Остермана тайная служба раздувает политические процессы Волынского и семейства Долгоруких. Таких массовых политических репрессий по масштабным делам об измене Российская империя не помнила с 1718 года, со времен процесса царевича Алексея, суздальских заговорщиков и старорусской оппозиции.
Показания об антиправительственном заговоре группы Артемия Петровича Волынского и Федора Ивановича Соймонова (1682—1780 гг., крупного российского навигатора и гидрографа, исследователя Сибири) подчиненные Ушакова при его личном участии выбивали варварскими методами. Когда фигурантов по этому делу — Волынского, Еропкина и Хрущова — привезли на казнь, у них были перебиты руки и вырваны языки. А чтобы этого не заметили иностранные послы, присутствовавшие при казни, в рот осужденным вставили по деревянному кляпу.