Гении исчезают по пятницам
Шрифт:
— Резюмируй, короче, — попросил Александр Борисович.
— Резюмирую, — кивнул Денис. — Стопудово, речь идет о деньгах. Только не о тех, которые были у жертв в карманах, а о гораздо больших. Об инвестициях, о государственном или частном финансировании, об иностранных грантах. Убитые либо мешали кому-то до них добраться, либо не хотели делиться, либо…
Солнце закатилось за горизонт, и только на западе чуть багровела узкая полоска неба, показались первые звезды, от воды потянуло сыростью и холодом. Грязнов-старший, поеживаясь, придвинулся к костру и подбросил несколько поленьев. Сухое дерево быстро занялось, и пламя, постреливая искрами, осветило унылые лица.
— Утомил я вас? — усмехнулся Денис.
— Не то слово, — буркнул Турецкий, разливая по стаканам остатки второй бутылки.
— Ну неужели вам самим не интересно разобраться в этих убийствах?
— Интерес разный бывает. Есть, знаешь ли, задачи неразрешимые. Вроде доказать теорему Ферма или распутать Гордиев узел. Эта, по-моему, как раз из их числа. Сложно найти черную кошку в темной комнате, особенно если ее там нет. Так вот, мне упорно кажется, что нет тут никакой серии. И в обратном ты меня лично не убедил.
— Но, Александр Борисович!..
— Погоди, племяш, — перебил Грязнов-старший. — Ты расследуешь нападение на Эренбурга? Ну и расследуй. Я даже промолчу, что дело уже раскрыто и закрыто. Твоим работодателям хочется дополнительного дознания — флаг им в руки. Но при чем тут убийства ученых?
— Дядь Слав, Сан Борисович! Я вам битый час талдычу: Эренбурга били, а потом и убили те же люди, что убивают ученых. Я уверен в этом почти на сто. И, не раскрыв серию, мне до них не добраться.
Вячеслав Иванович зевнул до хруста в челюстях и поплелся к багажнику за курткой:
— Ну и дерзай. Дерзай, дорогой. Только от нас-то, старых и больных, ты чего хочешь?
— Хотел подробностей, доселе мне неизвестных. Хотел, чтобы выслушали, чтобы указали на нестыковки и дыры…
— Да у тебя все из сплошных дыр только и состоит, — хохотнул Александр Борисович.
— Еще хотел помощи: надо бы проверить, насколько Эренбург прав, добавляя восемь новых людей в список. Там были случаи ДТП, взрыв на производстве, пожар, то есть заводились дела, значит, есть материалы, на которые можно хотя бы посмотреть. Хотел получить возможность пообщаться со следователями, а лучше — оперативниками, которые работают по делам Коршунова, Святского, Бугаенко и прочих…
— Н-да, аппетиты у тебя неслабые, — присвистнул Вячеслав Иванович. — Все это, конечно, возможно, но пока у тебя на руках только домыслы и вымыслы. Вот появится что-то действительно стоящее, что можно в руках подержать и действительно на серию примерить, тогда и приходи. Не раньше. А пока поехали, что ли, домой. Что-то мне рыбу ловить перехотелось.
— Что, даже третью не допьете?
— Допьем, — пообещал Турецкий, — только дома, в тепле и на диванчике.
Ирина Сибирякова
Встав около девяти утра — выходной, можно себе позволить, — Ирина заварила чай и набрала номер телефона с визитки Виктора.
— Зареев, — донеслось из трубки.
— Виктор Сергеевич?
— Он.
— Здравствуйте, это Ирина Николаевна — врач «скорой помощи»…
— Да-да, конечно! — Казалось, Виктор обрадовался звонку. — Спасибо огромное, ваша знакомая нам все очень толково объяснила, назначено обследование. И вашу просьбу я не забыл… — В трубке что-то щелкнуло, потом зашипело. — Извините, одну минуту. Так… машина зарегистрирована в Москве, в угоне не числится, владелец — Торопов Валентин, записывайте адрес…
Ирина быстро записала.
— Я очень вам благодарна…
— На самом деле пока не за что. То есть, конечно, не знаю, зачем вам эти сведения, и не спрашиваю, но этот человек может и не ездить на этой машине.
— Что вы имеете в виду?
— Он мог оформить доверенность, генеральную доверенность, продать автомобиль без перерегистрации — опять же по генеральной доверенности, в конце концов, мог уехать надолго из города, а машина давно угнана, только заявить некому.
— И все равно спасибо.
Будем надеяться на лучшее, решила Ирина. Она допила чай и остаток выходного решила посвятить «прогулке» по Алтуфьевскому шоссе, где по сведениям ГАИ проживал владелец подозрительного «форда». Во всяком случае, в одном дворе с Кропоткиным этот Валентин Торопов не живет и от места аварии Алтуфьевское шоссе довольно далеко. Значит, надо все проверить.
Через час она отыскала нужный ей дом — девятиэтажная башня среди других таких же, окружающих обычный для спальных районов двор с детским садиком, супермаркетом, рядом ларьков, гаражами и замусоренным пустырем, где должна была бы располагаться спортплощадка, но ее, конечно, не было.
Ирина устроилась недалеко от нужного подъезда, в тени ивы, и приготовилась ждать. Однако, просидев больше часа, она начала раздумывать: его и в самом деле может не быть дома — ушел на работу или, в конце концов, лето — время отпусков, уехал на Багамы или на рыбалку дней на пять… В животе у Ирины неприятно заурчало: так не терпелось поиграть в сыщиков, что даже позавтракать забыла. Сбегав к киоску, она вернулась на свой наблюдательный пункт с расстегаями и бутылкой диетической колы — теперь ждать повеселее будет.
Не успела она дожевать, как во двор, громыхая, въехал тот самый старенький «форд» и, взобравшись левыми колесами на бордюр, замер у нужного подъезда. Из него как ужаленный выскочил водитель и наклонился, заглядывая под днище.
— Я тебе говорил, нечего туда соваться! А ты — проедем, проедем!.. Вон глушак оторвал, мать его!
С пассажирского сиденья неспешно спустил ноги второй мужчина, облокотился о капот и закурил:
— Не умеешь ездить, ходи пешком.
Он повернулся, и Ира смогла хорошо его рассмотреть. Высокий — 180–185, лет примерно сорок, темные волосы с заметной сединой, жесткое лицо: довольно грубые, мясистые черты плюс взгляд надменный и в то же время подозрительный. Очень подтянутый, наверняка занимается спортом, широкие плечи, крепкая шея, под тонкой, обтягивающей водолазкой бугрятся мышцы. Одет просто, без выпендрежа: джинсы, туфли, водолазка… Короче говоря, обычный, ничем не примечательный мужчина, на улице на такого и внимания не обратишь. А взгляд?.. Так, может, он просто в данный момент зол, а вообще добрейшей души человек.