Гении исчезают по пятницам
Шрифт:
После этого началось собственно избиение. До того уроды, оказывается, только разминались. Николая избивали упорно, ногами по икрам и коленным чашечкам, в пах, по почкам, по корпусу, дубинками по бокам и спине. Когда сбили с ног, начали топтать ногами, пинать. Казалось, это длится бесконечно долго. Боли Николай уже не чувствовал, тело вообще существовало как бы само по себе, а сознание — отдельно. Работали злодеи абсолютно молча: ни слова, ни полслова: за что бьют, почему бьют?
Николай почувствовал, что за телом вот-вот отключится и сознание, когда со скрипом распахнулась дверь и раздался голос Севы:
— Вы чего тут, мужики? Помочь, может?
И в тот же момент где-то вверху в подъезде — скрипучий старушечий окрик:
— Сейчас вас милиция, хулиганы проклятые!
Щербак все-таки вырубился. Он не видел, как схлопотал дубинкой по голове Сева, успев тем не менее помахать кулаками и ногами: как минимум одно ребро хрустнуло под его ботинком и по меньшей мере два зуба были выплюнуты на пол. Не видел Николай, в каком состоянии покидали подъезд злодеи и как тут же без шума, пыли и сирен прибыла милиция.
За неимением других клиентов Севу — снова дубинками, только теперь резиновыми, — загнали в «уазик», Николая просто забросили, раскачав на раз-два-три. Их отвезли в ближайшее отделение и, не слушая Севиных призывов о том, что настоящие бандиты не могли далеко уйти и нужно их догнать, что нужна «скорая» для Николая, менты заперли сыщиков в «обезьяннике», предварительно обыскав и отобрав документы, бумажники и телефоны.
На выяснение ушло часа два. Сева кое-как перевязал Николая, разорвав на лоскуты собственную футболку, бомжи, соседи по камере, одолжили воды — промыть раны. Потом, конечно, была и «скорая», и документы вернули, и даже деньги в бумажниках оказались на месте. Но никаких извинений сыщики так и не дождались. Напротив, жирный старлей, провожая, процедил сквозь зубы:
— Сами нарвались, пинкертоны сраные.
Денис Грязнов
Денис уже добрался до родной конторы, когда его внезапно посетило озарение: при N или X, как его называл Борис Рудольфович, равном двум, ни черта его рассуждения о белизне лошадей не работают. Вот и дырка. Жаль, что не додумался до этого раньше. Все понятно, голова трещала от обилия слов, но мог бы и допереть, укорил себя Денис. Все ведь просто, как три копейки.
Подумав немного, стоит ли сообщать о своей догадке Борису Рудольфовичу, Денис все же решил позвонить: пусть не радуется, что сыщики еще глупее чиновников. А тот, как ни странно, искренне восхитившийся сообразительностью Дениса, сообщил, что уже переговорил по телефону с Венцелем.
— Марк Георгиевич сейчас на своей даче в Переделкине, — сказал он, — дописывает книгу и в Москву в ближайшие пару недель не собирается. Но если у вас есть желание, можете навестить его в любой удобный вам вечер, он не против поговорить.
Денис решил ехать сегодня же — к чему откладывать в долгий ящик — но его планам не суждено было осуществиться. Потому что вначале явился с отчетом реактивный Макс, уже успевший просканировать всемирную паутину на предмет связей гостей Венцеля с Соросом и саентологами.
— Короче, шеф, — промычал хакер с набитым, как всегда, ртом, — сведения мои из разряда скорее сплетен, чем фактов. Год назад примерно в Интернете проскочила информация, что Полянчиков — замминистра по делам науки — получил от Сороса взятку в особо крупных размерах. Но дальше информации дело не двинулось. Полянчиков не прореагировал, в суд за клевету не подал, все заглохло само собой. Может, полюбовно договорились, а может, Полянчиков вообще был не в курсе, что кто-то на него бочку катит…
— А поподробнее?
— Поподробнее? — Макс напрягся, вспоминая. — Группа ученых Долгопрудного и Черноголовки, настроенных весьма патриотически, накатала открытое письмо на имя министра: дескать, отдельные большие чиновники от науки (а именно господин Полянчиков) готовы продать Родину вместе с ее интеллектуальным потенциалом за тридцать сребреников. И продают. А Сорос — патриот США, скрывающийся под лживой маской филантропа, — сеет смятение в рядах ученых и пытается развалить с таким трудом вроде бы начавшую возрождаться российскую науку. Хочешь, могу распечатать, посмотришь.
— Давай.
— Как хочешь, но история точно никакого продолжения не имела, и Полянчиков, заметь, до сих пор замминистра.
Но и статьи, отобранные Максом, Денис посмотреть не успел, поскольку явился Сева с пластырем на макушке и доложил о визите в Гуманитарный оздоровительный центр:
— Колян пока в больнице, накладывают швы, — так прозвучала цензурная часть его отчета, остальное состояло из витиеватых ругательств в адрес саентологов и ментов, причем ментам их досталось больше.
— Ну поехали разбираться, — предложил Денис. — А лучше я сам поеду, ты, по-моему, не совсем владеешь собой.
— Пистолет возьми, — посоветовал Сева.
Пистолет Денис, конечно, брать не стал.
Для начала заглянул в отделение милиции, где еще недавно парились Николай и Сева.
Начальник отделения, пожилой подполковник Мищенко с обвисшими усами и понурым взглядом, как оказалось, хорошо знаком с Грязновым-старшим. И, выяснив, что Денис не просто однофамилец, а тот самый племянник, которым Вячеслав Иванович так гордится, подполковник предложил пойти куда-нибудь попить кофейку.
Учитывая тот факт, что кофеварка «Бош» и пачка молотого кофе стояли тут же на приставном столике — только руку протяни, следовало расценивать это предложение как желание начальника поговорить подальше от подчиненных и без протокола.
Подполковник повел Дениса в забегаловку, расположенную довольно далеко от отделения, и разговор начал уже по дороге.
— Понимаешь, Денис Андреевич, — вздохнул он, — формально твои орлы написали заявление о нападении. И формально мы должны как-то на него реагировать.