Гении исчезают по пятницам
Шрифт:
— Вы что? — закричал он вдруг вполне нормальным человеческим голосом. — А если бы я лицо повредил? Тогда что же, прощай экзамены?!
— Какие еще экзамены?
— Вступительные! Я же на третий тур в ГИТИС и в Щукинское прошел.
Голованов понял, что немного поторопился с выводами, но тут он краем глаза увидел, как открылась дверь подъезда шестнадцатиэтажки, и живо нырнул назад в беседку. Толстяк — следом.
— Тебе чего надо, артист?! — зашипел Сева, наблюдая, как Сибирякова выходит на улицу. Ну что, снова будет ловить маршрутку или ноги разомнет?
— А Гамсун — нобелевский лауреат, между прочим. Эта его штука, которую я читал, — «Голод» называется! — с гордостью объяснил толстяк.
— Отвали, а! — прошипел Голованов.
Нет, вроде докторша не стала тачку ловить, пешком потопала. Это хорошо.
— Скажите, только честно, — умоляюще прошептал толстяк, — как я читал, а?
Голованов, чтобы отвязаться, показал ему большой палец на левой руке и средний — на правой.
Дальше в маршруте Сибиряковой было все, как, по словам участкового, рассказывала соседка. Метро «Проспект Вернадского», две пересадки, «Алтуфьево». Голованов держался то в другом конце вагона, то совсем близко и был уверен, что он не раскрыт. Впечатление опытного профессионала Сибирякова не производила. Однако кто знает? Может, она настолько изощренна в этих играх…
Сразу свернув с Алтуфьевского шоссе и просачиваясь сквозь кварталы, Сибирякова последовательно пересекла Новгородскую, Хотьковскую и Абрамцевскую улицы. До Угличской не дошла. Вот в этом-то дворе у нее и была облюбована лавочка. Однако лавочка оказалась занята. Голованов понял это по несколько растерянному виду докторши. Она поискала, где бы укрыться, и остановила свой выбор на развесистом клене. Голованов глазам своим не поверил — девчонка ухватилась за ствол и забралась на дерево. Правда, оказалась в разветвлении толстых веток, почти не закрытая листвой. Голованов ухмыльнулся: ну и маскировочка, хуже не придумаешь. Ладно, это ее дело.
Судя по выбранной позиции, девушка наблюдала за площадкой, вокруг которой буквой «п» стояли гаражи. Но там никого не было.
Голованов сперва завязывал и развязывал шнурки по нескольку раз, но, видя, что ничего не меняется, отступил и обошел Сибирякову кругом. Для этого пришлось обежать детский сад и замусоренную баскетбольную площадку, но Сибирякова, конечно, никуда не делась, пряталась на своем клене. Теперь Сева оказался почти по другую сторону от гаражей по отношению к Сибиряковой. Он присел на скамейку возле подъезда и завязал односторонний разговор с пенсионером в фетровой шляпе, односторонний — потому что пенсионер, на Севино счастье, спал. Но Сибирякова этого видеть не могла, и Голованов шевелил губами и оживленно жестикулировал. Боковым зрением он фиксировал клен и площадку перед гаражами. Ну и где же ее «хахаль», хотелось бы знать?
Через несколько минут Голованов увидел, что из гаража-ракушки какой-то господин выкатывает старенький светлый «форд».
Сибирякова вытянула свою тонкую шею и почти свесилась с дерева. Конспираторша. Значит, вот кто ее интересовал. Мрачноватый, под сороковник, господин с военной выправкой. Этот нюанс Сева, сам бывший офицер, чувствовал как мало кто другой. Голованов сфотографировал мужика и машину и стал наблюдать реакцию Сибиряковой. Действительно, не было никаких сомнений в том, что она следила за этим типом, причем следила не слишком умело, не исключено, что ее уже и раскрыли. Хотя кто знает…
Голованов позвонил Максу в «Глорию», попросил пробить номер машины.
Через двадцать минут (в течение которых Сибирякова по-прежнему торчала на своем дереве, а к автовладельцу подошел такой же смурной приятель, и они закурили), Голованов узнал, что владельцем «форда» является некий Валентин Торопов, 1965 года рождения. Его внешние данные, которые Макс смог разглядеть на фотографии с водительских прав в противоречие с тем, что видел вживую Голованов, не входили.
Следующий день слежки, которую Голованов теперь вел за Тороповым (полностью перепоручив Сибирякову заботам Щербака как крупному специалисту по моргам и ипподромам), внес дополнительную информацию. Большую часть времени Торопов провел в компании своего приятеля, которого звали Геннадий Гудков. Утром они посетили тренажерный зал, днем сидели дома у Торопова и только один раз вышли во двор — поковыряться в «форде» и сделать на нем пару кругов вокруг квартала.
Вечером Торопов и Гудков, одевшись поприличней, играли на бильярде в клубе, расположенном на Алтуфьевском шоссе прямо рядом с метро.
А уже к вечеру компьютерный монстр Макс, снабженный теперь благодаря Севе качественными фотографиями Торопова и Гудкова, смог выяснить, что они оба — бывшие военнослужащие, а ныне — частные предприниматели, не судимые и не связанные с действующими организованными преступными группировками. Вот так-то, господа оперативные работники!
Зачем Сибирякова «водит» Торопова и Гудкова, Голованову было непонятно. Но чем больше Щербак сообщал ему о том, что делает и как ведет себя Сибирякова, тем больше убеждался, что докторша не может иметь отношения к убийствам: характер, образ жизни, поведение — все опровергало первоначальную версию.
Ирина Сибирякова
Столько сил и времени потрачено практически впустую. Жаль…
Ирина, совершенно разбитая после тяжелого дежурства, возвращалась домой, размышляя, съездить сегодня в знакомый дворик на Алтуфьевском или бросить совсем эту затею со слежкой? О смерти Кропоткина и ДТП она ничего нового за последние дни не узнала. Все те же разрозненные факты. Чем дальше, тем больше казалось, что не было ничего странного в этих смертях и все загадки она сама напридумывала.
Подходя к дому, она заметила, как от соседнего подъезда отъезжает «жигуленок»-«шестерка», неновый, но ухоженный.
Дежа-вю… Ирина остановилась. Стоп! Но вчера было то же самое: она к подъезду, а «шестерка» — прочь. К кому это она повадилась?..
Приняв ванну, Ирина улеглась в постель с намерением проспать до вечера, а вечером засесть за книжки. Сегодня случилось то, чего она так опасалась, — не хватило знаний и опыта, чтобы правильно поставить предварительный диагноз. Женщина упала прямо на улице и не приходила в сознание, сколько Ирина над ней ни билась. Шумное дыхание, запах ацетона изо рта — было очень похоже на отравление, Ирина решила уже везти ее в инфекционное. Хорошо, Лидия Федоровна заподозрила гипергликемическую кому, догадалась обыскать сумочку женщины. Нашелся и инсулин, и шприц, затребовали эндокринолога, женщину доставили в больницу вовремя, все с ней будет в порядке. И Лидия Федоровна ничего Ирине не сказала, но было так неловко сознавать свою некомпетентность…
В общем, хватит тратить драгоценное время на слежку впустую, лучше посвятить его книгам, поднять конспекты, сходить в библиотеку полистать справочники. Только вначале как следует отдохнуть.
Но отдохнуть как раз и не вышло. Только Ирина задремала, зазвонил телефон.
— Слушаю. — Гудки.
Через пять минут то же самое.
Шутит кто-то? Либо проверяет, дома я или нет?
Телефон больше не звонил, но и заснуть не получалось. Провалявшись без сна еще немного, Ирина встала, заварила кофе, выглянула в окно. «Жигули» снова стояли на своем обычном месте — у соседского подъезда.