Гении исчезают по пятницам
Шрифт:
— Думаю.
— А я думаю, что кому-то могла просто личность твоя не понравиться, и наглость заодно. Это ж надо, почти в глаза уважаемым людям заявлять, что кто-то из них убийца. Такое Генпрокуратуре позволено или в крайнем случае нам, грешным, при наличии хоть каких-то улик…
— Кончай нудить, дядь Слав, — отмахнулся Денис. — Что ты заладил: не лезь да не лезь? Ладно бы еще Турецкий этой серией занимался и сказал бы, что серии нет и не убивали вообще никого, я бы поверил — Турецкий все-таки…
— Упертость твоя меня бесит, конечно, — перебил Вячеслав Иванович, — но уважаю, ладно. Однако сам посуди, что, если прав не ты, а этот Старостяк и заказчик сидит не в Москве, а на самом деле в Австралии? Могли же твоего Кропоткина и остальных заказать из-за границы?
— Могли.
— Ну?! Ты тут будешь лбом стены прошибать, лицензии лишишься, дело себе пришьешь, а злодей, может, уже вот он, найден!..
— Ну хорошо, уговорили, смотаюсь я в Австралию.
— Вот и славненько, — сразу повеселел дядюшка. — А пока ты там будешь на кенгуру любоваться, мы тут попробуем все эти проверки с наездами на тормозах спустить.
Сыщики
Голованов уже решил, что пойдет на контакт с Сибиряковой, но, как позже сказал Коля Щербак, принял это решение не умом и не сердцем — а подкоркой. А потому его реализацию все откладывал и откладывал. Возможно, Голованов все еще надеялся, что доктор «скорой помощи» куда-нибудь его приведет и в прямом и в переносном смысле, и еще не хотелось нарваться на скандал. В теперешнем подвешенном состоянии «Глории» лишний шум и жалобы в компетентные органы от оскорбленного медработника были совсем некстати.
В результате он еще целый день провел в бесплодных шатаниях по городу — вслед за ней. У Ирины был второй выходной кряду, а она, вместо того чтобы отсыпаться и заниматься домашними делами, отправилась в большое турне по книжным магазинам. Объехала их с десяток, того, что искала, так и не нашла, в результате просидела почти три часа в читальном зале родного мединститута.
Сева откровенно скучал и, когда Сибирякова направилась домой, даже обрадовался. Он предупредил по телефону Щербака, который дежурил на проспекте Вернадского.
Настало время поговорить с докторшей. Терять еще день, а может, неделю не хотелось — она либо что-то знает, либо ничего не знает, и это нужно наконец выяснить.
Щербак ездил вокруг квартала, коротая время, через которое, по его подсчетам, из подземного перехода возле кинотеатра «Звездный» должна была появиться Ирина Сибирякова и — соответственно — его напарник. В какой-то момент, находясь в тридцати метрах от перехода, он затормозил и взял газету с соседнего сиденья. Его внимание привлекло объявление в рубрике «Знакомства»: «Я — сексуальная, добрая, нежная и даже терпеливая. Главное — меня не злить и не обижать — и тогда все будет отлично. Пишите с фото, а если можно, и фото вашей машины».
По самым смелым подсчетам оставалось еще три-четыре минуты, когда сзади посигналили, прося подвинуться для парковки. Щербак проехал на десять метров вперед и мотор больше не глушил. Он перелистнул страницу газеты и почувствовал запах — что-то горело у него в «девятке»! Щербак уже попадал в ситуации, когда машина горела, и это его не обрадовало. Поэтому он быстро все выключил, выскочил наружу, открыл капот и сдернул клемму с аккумулятора. Затем вернулся в салон и стал вынюхивать, что же все-таки случилось. Но нигде ничего не нашел. Щербак проверил все — подключил батарею и, не закрывая двери, включил зажигание, аварийку, поворотник, все то же, что сделал перед появлением запаха гари. Но ничего не случилось. Да и запаха практически не было. Тогда он снова вышел из «девятки» и остановился в задумчивости. И вдруг снова — тот же запах. Щербак рефлекторно оглянулся и увидел позади… дымящуюся урну. Засмеялся, сел назад в машину, и вовремя.
Из подземного перехода — туннеля, ведущего к станции «Проспект Вернадского», — вышла Сибирякова. Спустя полминуты появился Голованов.
Щербак подъехал к девушке и, сбавив скорость, следовал параллельным курсом. Не заметить это было невозможно. Он поднял черные очки на лоб и приветливо улыбался. Сибирякова посмотрела по сторонам и сообразила, что эти нехитрые знаки внимания адресованы ей.
Она пошла быстрее. Щербак чуть прибавил скорость.
— Предупреждаю, — сказала Сибирякова, быстро сунув руку в сумочку, — у меня есть средство индивидуальной защиты.
— И какое же? — спросил Щербак.
Вместо ответа Сибирякова показала краешек газового баллончика.
— Сейчас многие девушки носят с собой баллончик со слезоточивым газом, — покивал Щербак. — На случай, когда захочется поплакать, а не получается.
Сибирякова фыркнула.
— Возможно, мы окажемся полезными друг другу, — максимально мягким и располагающим голосом сказал оперативно подошедший Голованов.
— Не понимаю, о чем вы говорите, — сказала Сибирякова, ускорив шаг.
— О водителе светлого «форда», например. Который живет себе в «Алтуфьеве»…
Она остановилась.
— Ирина, садитесь в машину, не привлекайте внимания, — попросил Щербак.
— Это вы привлекаете внимание, — отрезала Сибирякова. Она была напугана, но держалась неплохо и соображала, как поступить дальше.
— Коля, дама права, — заметил Голованов.
Щербак затормозил и вышел из «девятки»:
— Сева, я не против, давай пройдемся, в конце концов, такой чудесный августовский вечер, такие чудесные девушки по улицам гуляют…
— И тебя в упор не замечают, — подначил Голованов.
Тут Сибирякова повернулась к Щербаку и гневно выкрикнула:
— Слушайте, да я же вас помню! Это вы были в морге на Фрунзенской! Приставали насчет какого-то Кузнецова!
Щербак всем своим видом выразил сперва недоумение, потом удивление и, наконец, изумление. Он пощупал себя с разных сторон и признался:
— Кажется, я все еще неплохо сохранился!
Голованов засмеялся.
— Ах вы шут гороховый! — Она замахнулась на него сумочкой.