Гений, или История любви
Шрифт:
— Ох, мама! — еще глубже вздохнул он.
И в результате в начале весны они переступили порог своей квартиры на Тверской и были приятно удивлены, как мало она изменилась. Ни музыканта, ни следов его пребывания не осталось. Вся мебель стояла на своих местах, вещи были постираны и убраны, посуда помыта. Соня, задумчивая и погруженная в себя, сидела на подоконнике, и она обрадовалась, когда увидела их. Тем более вместе. Она бы расстроилась, если бы родители развелись. Для нее, их ребенка, было совершенно неважно, как и что они чувствуют друг к другу, кого они любят и насколько счастливы. Она хотела только, чтобы они были вместе.
— Ну что, набедокурила? —
Дочь — совсем повзрослевшая, красивая, гибкая и стройная женщина с белыми волосами и яркими голубыми глазами — поразила его, порадовала, и его лицо против воли загорелось улыбкой радости. Соня без слов бросилась к нему на шею и поцеловала. Мать стояла позади и тоже улыбалась. Все могло быть значительно хуже, и она уже это понимала. Угроза миновала.
Соня забрала документы из Гнесинки, и никто не сказал ей и слова. Она пока не знала точно, чем хочет заниматься, и родители предложили ей потратить какое-то время на поиски себя, чему она несказанно обрадовалась. Никаких вопросов о группе «Сайонара» задано не было, все старательно обходили стороной эту острую тему. Напротив, все старались думать о будущем. Подключили все связи и предложили Соне поехать за границу в качестве секретаря одного из дип-представительств.
— Пока ты не разберешься в себе, — добавил папа.
— Тебе нужно посмотреть мир, — добавила мама.
— Тебя нужно эвакуировать из России, от всех твоих старых друзей, — добавила бабушка.
Конечно, мысль, что Сонечка останется без высшего образования, тяготила всех. Но что поделаешь, сейчас не до жиру — быть бы живу. Пусть чуть-чуть понюхает настоящей жизни. Может, образумится. В любом случае, после всего того, что случилось, Соня как минимум заработала себе право делать то, что хочет. Никто ни на чем не настаивает.
— Ты хочешь поехать? — осторожно спросил отец.
— Да, — улыбнулась Соня.
И ее жизнь поменялась. Она быстро наполнилась незнакомыми людьми, долгими прогулками по парижским улицам. Соню поразило то, какие другие там люди и какие одинаковые чувства. Ей было интересно, так что она не спеша, с наслаждением наблюдала за жизнью, делала пометки в блокнотах, раздумывала о чем-то.
Конечно, у нее и во Франции появилось достаточно много друзей-знакомых. Так уж получается, что человек, который умеет слушать, никогда не пропадет и не останется один. Ведь слушать можно на любом языке, к тому же Соне нравился французский, и она довольно быстро его выучила. Ее французские друзья вполне адекватно воспринимали ее молчание. Они водили ее в местные кафе — только для своих, показывали красивые места, свои работы, знакомили с кем-то, возили в Прованс, Нормандию, Ниццу.
Соня прожила во Франции два года, и события ее юности постепенно стерлись из памяти. Или, вернее, они выцветали, как старые фотографии, которые лежат в альбомах до поры, пока кому-то не захочется вспомнить былое. Соня жила будущим, и у нее даже случилась парочка мимолетных романов, которые, впрочем, довольно быстро закончились. Она не хотела тратить время на отношения, в которых не чувствовала такой же большой любви, какую в свое время она увидела в глазах Ингрид. И уж если не она, то хотя бы ее избранник должен был, как ей казалось, испытывать что-то подобное. Только в этом случае все имело смысл.
Настоящая любовь. Соня ходила по улицам Парижа и заглядывала в лица незнакомцев, каждую минуту готовая к чему-то настоящему. По крайней мере, ей хотелось думать, что она готова. Только ей не хотелось, чтобы настоящая любовь оказалась бы такой же разрушительной, какой оказалась любовь Ингрид. Соня не хотела, чтобы ее разрушили, она не хотела бы также никого разрушать. Она пыталась только понять, как стать счастливой, и вопрос этот при всей его банальности был самым непростым.
Однажды ее окликнул смутно знакомый женский голос. Соня шла с работы в сторону одного небольшого кафе пешком, потому что обожала Париж и любила ходить пешком. Соня обернулась и поначалу даже не узнала женщину, которая ее окликнула.
— Элиза? Черт, это что, ты? Элиза! Алло! — Женщина, которая позвала Соню этим старым, уже совершенно забытым именем, сидела на переднем пассажирском сиденье открытой машины-кабриолета, Соня не узнала марки, но машина была дорогая, красного цвета. Женщина привстала на сиденье, она была стройной, высокой, на ней было белое шелковое платье свободного покроя, сильно обнажающее красивую загорелую грудь. Белый шарф развевался свободными концами на изящной шее женщины, а из-под шарфа поблескивало колье. Глаза были закрыты крупными темными солнцезащитными очками, а на руке, которой женщина размахивала, блестела россыпь колец. Соня подалась вперед. Мужчина в бейсболке, что сидел за рулем кабриолета, вышел из машины вслед за Ингрид. Ничего особенного, обычный миллионер на отдыхе, лет сорока, хороший цвет лица. Симпатичный, ленивая походка, тоже солнцезащитные очки, хлопковое поло, шорты, кожаные сандалии, но все очень дорогое. Соня заметила на заднем сиденье машины связку клюшек для гольфа. Высший класс?
— Нет, ты посмотри! — крикнула женщина. — Она меня даже не узнает. Элиза, ты что, хочешь сказать, что я богатой буду? Это просто смешно!
— Ингрид? — ахнула Соня, когда женщина сняла очки.
Та стояла и улыбалась, довольная произведенным эффектом. Она стала даже красивее, чем тогда, когда Соня увидела ее впервые. Дорогая одежда была подобрана безукоризненно, легкий загар невероятно шел ей, короткая стрижка и ореховый цвет волос — что-то новое — тоже удивительно поменяли ее в лучшую сторону — она стала более изысканной, более аристократичной.
— Да! Это я. Прошу любить и жаловать! Но как ты тут оказалась? Мы-то здесь тратим его деньги, это наша главная задача. Медовый месяц во Франции — что может быть банальнее? Что может быть дороже? Это его идея. Я хотела ехать в Таиланд, там веселее. — Ингрид беззаботно щебетала и изредка бросала короткие, полные нежности взгляды на мужчину в шортах. Он отвечал ей тем же. Его глаза горели, на Соню он практически не смотрел.
— А ты так и помалкиваешь? — спросила Ингрид, когда запас ее слов чуть истощился. — Антошка, помнишь, я тебе рассказывала, что знала девушку, которая всегда молчит. Так это она.
— Ага, — пробормотала Соня, краснея.
Интересно, что она еще рассказывала этому… Антошке?
— Знаешь, я тоже все мечтаю научиться хоть иногда молчать. Не понимаю, как Антошка выносит мое постоянное чириканье.
— Нормально выношу, — усмехнулся упомянутый Антошка. — Ингрид, мы опоздаем. Мне-то все равно, но если тебе еще хочется туда пойти…
— Ой, хочется! Хочется, Антош. Сейчас! — Ингрид приблизилась к Соне. — Слушай, я так рада тебя видеть. Мы просто обязаны посидеть и поболтать немного. А? Ты сможешь? Мы сейчас должны ехать на один закрытый показ, я хочу там одно платье прикупить, а потом… Антош… — Ингрид повернулась к мужу: — Можно я после показа с Элизой встречусь?