Гений подземки (сборник)
Шрифт:
Генка мрачно изрек:
– Лучше уж на торты.
– Идет? – согласились девушки.
– Значит, с побежденных три торта!
– И сдача на милость победителя, – добавил Князев вкрадчиво.
– Согласны! – упрямо тряхнула копной волос капитан.
Договор скрепили рукопожатием, хотя Князев все норовил поцеловаться. Бугунков недовольно проворчал на ухо Вадику Яхничу:
– Тоже мне, игра – на торты…
– Ну, не на пиво же с ними играть? – отозвался тот.
Валек фыркнул – он предпочел бы пиво.
– А как вас зовут? – все не снимался Князев.
– А
– Но ведь от судьбы не уйдешь, – веселился Андрей.
– Пока мы – команда «Джоконда».
– Ясно, – подытожил Леваднюк. – «Джоконде» – физкульт…
– Уря-а! – рявкнула команда, громче всех Шура, видимо вдохновленный тремя тортами.
– А вы кто? Что за команда? – хитро блеснула глазами капитан «Джоконды». Генка, исподлобья наблюдавший за всем этим, сымпровизировал:
– Суперклуб «Туши свет юнайтед»…
Девчонки немедленно выкрикнули высокими сильными голосами:
– Суперклубу «Туши свет юнайтед» – футбол-привет!
– Ну-с, начнем, – сказал Шура и стянул футболку.
«Туши свет» начали игру самоуверенно, и это сразу же вылезло боком: Яхнич на фланге потерял мяч, его подобрала одна из девушек, легко и изящно обвела сначала Князева, потом Леваднюка, отпасовала в центр, и здесь его спокойно вколотила в сетку капитан. Девчонки хлопнули друг другу в ладоши и деловито убежали к своим воротам.
Парни виновато переглянулись. Но поделать в первом тайме ничего не смогли. Девушки играли ничуть не хуже их, тонкие и своевременные передачи и филигранные розыгрыши кромсали оборону «Туши свет» в жалкие клочья. Через двадцать минут счет был уже девять-ноль. Туристы растерялись. И тут разозлился Генка – всерьез, что с ним бывало крайне редко.
– Мужики! Вы что? Кому проигрываем? Бабам? А ну, побыстрее и пожестче!
И мужики зашевелились. Забегали быстрее, стали азартно бороться за каждый мяч по всему полю, и девчонки перестали за ними успевать. Скоро гол забил Леваднюк, и это всех подбодрило. Потом Шура Григорьев с углового ударил головой, и мяч по красивой пологой дуге скользнул в «девятку». Шура с воплем: «Аргентина!» помчался к центру, а девчонки глядели на него с неприкрытой завистью.
К перерыву они отыграли четыре мяча. Дело явно пошло на лад, не зря весь институт боялся этой шестерки.
В перерыве Генка сделал короткое внушение, угадав недостатки «Джоконды» – слабые удары и низковатую скорость. На этом решили и отыгрываться.
Во втором тайме они держали девушек подальше от своих ворот и часто проводили стремительные контратаки, вспарывая оборону соперниц.
Это был изнурительный матч.
За две минуты до конца Князев сравнял счет – 11:11. И девчонки, до этого державшиеся просто стоически, дрогнули. Генка выцарапал мяч у капитана и вышел один на один с вратарем. И ему заплели сзади ноги.
Девчонка виновато опустила глаза. Генка молча поставил мяч против ворот и отошел. В глазах его читался приговор.
И он пушечным «прямым подъемом» вколотил мяч в девятку.
Они выиграли – но какой ценой! Хотелось упасть и не двигаться. «Джоконда»
– Мы сдаемся… – напряженно улыбнулась капитан. – А зовут меня Катя.
– Я же говорил, от судьбы не уйдешь! – самодовольно напыжился Князев.
Через час девушки разбили лагерь рядом с когортой Леваднюка. Вернее, разбивали ребята, а «Джоконда» им помогала. Все уже успели перезнакомиться. Девушки тоже приехали ив Киева. Из института физкультуры. И так же, как и парни, использовали последние дни лета.
Кто-то умчался на велосипедах в город, за тортами и не только, остальные купались и загорали на узком пляжике. Предстояла еще целая вечность – почти две недели отдыха.
Две недели в стихийно возникшем под Евпаторией молодежном лагере стали лучшими днями в Женькиной жизни. Даже Вилька присмирел здесь и стал не таким колючим. Множество знакомств, бесконечные футбольные и волейбольные матчи, как правило – упорные и кровопролитные, танцы под магнитофон вечерами, головоломные трюки двух ребят-велобрейкеров, трио струнников (гитара, двенадцатиструнка и банджо) из Харькова с феноменальным репертуаром и парень-йог из Москвы.
Их собралось человек пятьдесят, почти все – студенты. Женя отдалась этой жизни вся. Вилька сперва робел, но вскоре попривык и тоже перестал отличаться от пестрой разноголосой компании. Здесь все были равны – все, любой, кем бы он ни являлся. Каждый умел что-то, чего не умели другие. Женька вновь почувствовала себя человеком, забыв о свинцово-тяжелом слове «нелюдь» и месяцах одиночества.
Вилька и вовсе выглядел ошарашенным. Он столкнулся с этим впервые.
Но всему в мире приходит конец. Нагрянул сентябрь, приблизилась пора учебы, и студенты со вздохами и проклятиями стали растекаться по институтам. Лагерь начал пустеть.
Женя и Вилька ни разу за это время не вспоминали тот разговор на острове. А когда лето закончилось, они боялись взглянуть друг другу в глаза, понимая, что вновь остаются одни, хоть теперь их и стало двое.
А лагерь сворачивался на глазах. Женя с Вилькой сидели у воды – местным уезжать не надо. Здесь и нашел их «директор» – Олег Леваднюк.
– Ага! Аборигены. Вас-то я и ищу. Живо свои координаты, – потребовал он, вытаскивая подаренный Катей-капитаном китайский блокнот.
– Что? – не понял Вилька.
– Адрес, адрес давай, дорогуша.
– Зачем? – удивился тот.
– Как это – зачем? – опешил Олег. – Вместе жили? Вместе в футбол гоняли? А кто нам в плавании первое место ушатал? Москвичей на место поставил? Может, я?
– Я, – прошептал Вилька. Он покусал губы и тихо сказал: – Олег… я хотел сказать… Вы не знаете, что я…
– Что не знаем? Что тебе акваланг нужен, как черепахе буденовка? Или я не заметил Жениных глаз? А этот хитрый медальон из совершенно дикого сплава? Или, думаешь, я не видел, как она порезала на кухне руку и полчаса тебя искала, чтобы перевязать, хотя вокруг сновала уйма народу? Или вы думаете, что кто-то считает, будто Женина медь чем-то хуже моего железа?