Гений страсти, или Сезон брачной охоты

Гринева Екатерина

Ирочка ходила по офису чуть ли не на цыпочках. Гриша, напротив, больше вообще ко мне не заглядывал. С остальными я то и дело виделась мельком – отдавала указания, вникала в рабочий процесс, словом, все было как всегда. В обеденный перерыв я вызвала мастеров для ремонта моей машины, оставленной мною неподалеку от центра «Балчуг Кемпински».

Грозовое ожидание, словно бы разлитое в воздухе, давило на психику и заставляло меня нервничать еще сильнее. Лучше бы мы все орали друг на друга, бегали по коридорам и обвиняли кого попало в срыве задания! Но все сотрудники были какими-то очень уж молчаливыми,

подозрительными и как в воду опущенными. Каждый делал вид, что он безумно занят своей работой и не в состоянии с кем-либо общаться. Видеть, как на глазах разваливается наш некогда дружный сплоченный коллектив, было просто невыносимо! Одна только Ульяна пребывала в своем привычном состоянии, она всегда держалась особняком, и поэтому ее изолированность от коллег не так явственно бросалась в глаза.

В мою дверь постучали.

– Войдите! – крикнула я, надеясь, что мой заместитель, очухавшийся от своего недавнего демарша, пришел с повинной. Но это оказалась Ульяна.

– Что? – спросила я, делая вид, что занята изучением бумаг, лежавших передо мной на столе.

– Я хотела с вами поговорить… – голос Ульяны прозвучал как-то нерешительно, даже робко.

– О чем? – А вдруг – о «том самом»?! Но Ульяна же говорила, что для нее нет в этом никакой выгоды! А если это все-таки она?.. Я невольно убрала руки под стол – они вдруг сильно задрожали.

– Проходи и садись! Что там у тебя?

– Я хотела спросить… – Ульяна села на краешек стула.

Я мельком взглянула на нее. Костюм от Диора и тонкое стильное кольцо с бриллиантом на изящном пальце. Французский маникюр и почти невидимые шелковые чулки. Изящные ножки и такие же изящные туфли. Неземная красота, стоившая неземных же денег. Я вдруг подумала, что кровные деньги никогда с легкостью не истратишь на дорогую одежду или на какие-то роскошные удовольствия – их всегда жалко, всегда что-то словно сверлит тебя изнутри, твоя память твердит о том, как тяжело все это тебе далось: трудом, нервами, бессонными ночами и стрессами…

– Нужна ли вам какая-нибудь помощь?

– Помощь?! – Я отъехала вместе со стулом на метр от стола и прищурилась. Глухое раздражение завладело мною. – Какого рода?

На лице Ульяны неожиданно проступили красные пятна.

– Влада Георгиевна! Я же не глухая и не слепая! Я ведь вижу, что у нас творится и как вы переживаете…

– Вот что, Ульяна! – я резко придвинула стул к столу, взяла остро отточенный карандаш, надавила им на лист бумаги, и грифель сломался. – Когда я сочту нужным, я вас вызову и попрошу о помощи… но не раньше. А сейчас – идите и займитесь своими непосредственными обязанностями. Я понятно говорю?

Ульяна встала:

– Да. Извините.

За ней закрылась дверь, и я перевела дух. Ну что такое творится со мной, с сотрудниками, со всеми нами? Завтра истекает срок моего заявления, сделанного в пятницу вечером, но, судя по письму, которое некто неизвестный услужливо подкинул в портфель моему заместителю, ролик нам возвращать не собираются. А что потом?

По спине побежали мурашки. Я еще не заглядывала так далеко вперед…

Сломанный карандаш откатился на край стола, я взяла его и сунула в рот. Когда-то, очень давно, сильно нервничая, я все время грызла карандаши.

Когда

Ирочка в очередной раз принесла мне кофе, я попросила ее ни с кем меня не соединять и, придвинув бумаги поближе, принялась рисовать на нем схемы: квадратики и кружочки. Так я всегда делала, когда требовалось решить какую-нибудь важную задачу или обдумать предстоявший мне сложный разговор с кем-либо.

Все идет не так. Не так, как обычно. Но что именно? Гриша здорово напортачил, вызвавшись мне помочь… Но он не виноват. Он болеет за наше дело, так же, как и я. Мы оба стояли у истоков нашего рекламного агентства, и поэтому – на правах его соучредителя – Гриша мог себе это позволить. Или не мог?

Итак, он обзвонил сотрудников и назначил им встречи. Начал с Никиты, почему? Ну, это понятно. Наш гений, как истинная звезда, движется по своей собственной орбите, и когда у него день, а когда ночь, решить трудно. Никита страшно гордился своей квартирой на Пречистенке, доставшейся ему по наследству от бабушки. Я была там пару раз; даже вечный беспорядок Никита ставил себе в заслугу, подчеркивая, что он выше подобных мелочей. Да и беспорядок у Никиты был… чисто художественным. Книги по компьютерной графике лежали стопкой на полу, вперемешку с теннисным ракетками, а напольная фарфоровая ваза соседствовала с шахматной доской, лежавшей рядом! И вдруг Никита назначает Грише встречу в кафе. Почему?

А Марк… наоборот: обычно он тщательно оберегает свое личное пространство и никому не позволяет ступить на свою территорию. А тут… он пригласил Григория к себе. Но я помню, что Ирочка как-то раз дома была у Марка и охарактеризовала его квартиру как «образцово-идеальную». Марк называл свою квартиру не иначе как «флэт», и все там было обустроено для комфортного проживания одинокого холостяка: все продуманно, со вкусом… Марк, к которому табунами ходили девушки, даже Ирочка не избежала на первых порах этой участи. И этот образцово-идеальный Марк вдруг так опустился… с чего бы это? Что с ним стряслось? «Неземная страсть»? А если ради этой страсти он зашел так далеко?.. Слишком далеко…

Но кому еще понадобился ролик (и тут вспомнила о ребятах из джипов). И зачем?

Я положила карандаш и отпила глоток уже остывшего кофе. Сегодня он тоже был не таким вкусным, как обычно. Ирочка тоже не может выполнять свои привычные обязанности на «пять»? Я вызвала ее.

– Влада Георгиевна! Вызывали? – заглянула она в мой кабинет.

– Ирочка, кофе… какой-то не такой.

– Да? – она старалась не смотреть на меня. – Сейчас сварю новый.

– Пожалуйста…

Все мы стали другими, все изменились… Все нервничали, ожидая какого-то разрешения ситуации. Но чего? Чего они ждут?

На это раз кофе у Иры получился получше. Так, рассуждаю дальше! Ульяна приняла Гришу, не показав никаких особых эмоций. Может быть, она ждала его визита? Но Ульяна вообще невозмутимая девушка, и такая реакция вполне в ее духе. Но вот почему она несколько раз подчеркнула, что продавать ролик ей невыгодно? А что, если… Я замерла. Если она хочет отвести от себя подозрения, потому что в основе ее поступка лежат какие-то совершенно иные мотивы – не выгода, а, допустим, страх? Но что могло ее подвигнуть к этому? Шантаж? А чем же можно шантажировать Ульяну?