Гений Умирает Дважды
Шрифт:
Через мгновение к нему присоединился и второй.
МОСКВА. КАРДИОЛОГИЧЕСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ КЛИНИЧЕСКОЙ БОЛЬНИЦЫ N…
Врач-кардиолог, кандидат медицинских наук Семен Яковлевич Леваневич откровенно не желал поднимать глаза на сидевшего перед ним человека. Тот, впрочем, прекрасно понимал причину такого поведения собеседника. Вернее, он наивно полагал, что понимает. Потому старался говорить спокойно, убедительно, с не слишком бросающимся в глаза легким нажимом.
— Но согласитесь, доктор, что я должен поговорить с больным… Даже не должен — обязан!
Семен Яковлевич неопределенно передернул плечами.
— Может быть, может быть, все очень даже может быть… — он безостановочно вертел в руках карандаш, легко постукивая по столешнице поочередно то острым, но тупым, с ластиком, концами, и внимательно глядя на свои длинные тонкие пальцы. — Очень даже может быть.
И опять умолк. Несмотря на профессиональную выдержку, собеседник начал слегка раздражаться.
— Не "может быть", а должен, — произнес он подчеркнуто сдержанно.
Леваневич на мгновение поднял глаза, уколол просителя быстрым взглядом.
— Простите, запамятовал, как вас звать-величать?.. — спросил он, вновь отведя взгляд.
— Вадим Сергеевич, — отозвался собеседник.
По сравнению с врачом следователь был еще очень молод, чтобы не сказать юн, а потому свое отчество он произнес тоже с легким нажимом, подчеркивая, что его должность и миссия, с которой он тут пребывает, в значительной степени нивелирует заметную разницу в возрасте.
— Так вот, Вадим Сергеевич, сегодня я буду вынужден признать ваше право на нарушение действующих правил, а завтра вы же вызывите меня к себе в кабинет, — скривил губы врач, упорно глядя перед собой.
— Это почему же? — спросил тот, но в следующее мгновение и сам понял, что имеет в виду эскулап.
— Почему? — врач чуть пожал плечами. — Да потому, что у больного, простите за мрачный каламбур, больное сердце. Оно может не выдержать допроса.
В дверь торопливо постучалась и заглянула молоденькая медсестра, однако Леваневич откровенно поморщился и махнул ей рукой — не до тебя, мол. Она выскользнула в коридор и аккуратно прикрыла за собой створку.
— Ну почему же сразу обязательно допроса? — дождавшись, пока она вышла, поморщился проситель. — Мне нужно с человеком просто поговорить… Задать всего лишь несколько вопросов… Должен ведь я узнать причину, по которой… — он запнулся. — По которой происходят некие события…
Леваневич слегка усмехнулся.
— Да об этих, как вы говорите, неких событиях уже все знают, — он кивнул в сторону лежавших на краю стола газет.
— А больной? — встрепенулся следователь.
— Что вы, ему это, конечно, не показывали, — покачал головой врач. — Да и не до газет ему сейчас… В общем, так, молодой человек, — решившись, вдруг твердо проговорил Семен Яковлевич. — Даю вам на беседу ровно полчаса, тридцать минут
— и ни секунды больше. За больного я не ручаюсь и полностью полагаюсь на ваше благоразумие. Если с ним что случится, Вадим Сергеевич… В общем, я надеюсь, что ничего с нашим пациентом не случится, и соглашаюсь на этот разговор исключительно, так сказать, осознавая гражданский долг и желая оказать, если можно так выразиться, содействие… Но если уж что-нибудь случится, я, как Понтий Пилат, умываю руки, — и он даже потер кисти, продемонстрировав, как будет их умывать.
Следователь коротко кивал едва ли не после каждой фразы врача.
— Да-да, конечно, — согласился он. — Я буду осторожен. Всего несколько нейтральных вопросов… Уж поверьте, не в моих интересах…
— Да-да, конечно, никак не в ваших, — кардиолог не дал следователю закончить фразу. — Посидите немного здесь, пожалуйста, я сейчас.
Семен Яковлевич поднялся, обогнул стол и направился к двери. Он шел тяжело, ссутулившись, слегка приволакивая левую ногу, засунув руки в карманы крахмально-жесткого короткого серо-зеленого халата.
"Любопытно, он всегда такой пришибленный или его так тревожит мой визит? — подумал следователь. — А может, просто устал после дежурства — у них ведь, у врачей, работенка тоже нервов выматывает не дай Бог сколько…"
Впрочем, о Леваневиче он подумал только вскользь, мимоходом. В конце концов мало ли у кого какая походка, какой, так сказать, экстерьер. Куда любопытнее сейчас другое…
Вадим Сергеевич взял со стола газету, на которую кивнул врач. В самом деле, интересно взглянуть, что там эти газетные борзописцы пишут про все эти события. Обычно журналюги (черт бы их всех побрал — оптом и розницу!) бессовестно врут, придумывают собственные идиотские объяснения чрезвычайным происшествиям или пользуются не менее идиотскими слухами. Но случается, что и у них что-то можно почерпнуть любопытное.
Где тут?.. А, вот!
"НЕИЗВЕСТНЫЕ РАССТРЕЛЯЛИ ГРУППУ УЧЕНЫХ
Зверское убийство произошло вчера в Институте сверхслабых токов РАН (переврали название — ну да что с них взять? Они постоянно что-нибудь, да переврут). Группа боевиков средь бела дня ворвалась (тоже неточно — они ведь спокойно вошли) в помещение одной из лабораторий и расстреляла находившихся там людей, по разным данным — от восьми до четырнадцати человек. После этого бандиты разломали несколько компьютеров, выгребли бумаги из нескольких столов и скрылись. Следственные органы пока отказываются от каких-либо комментариев по поводу происшедшего. Однако нам удалось узнать, что нападавшим помогал один из сотрудников лаборатории".
Естественно, отказываются. У них в управлении все на уши встали, когда стало известно о таком массовом убийстве. Одиннадцать трупов! Несколько человек по разным причинам отсутствовали на рабочем месте, и это их спасло. Охранник, по его словам, просидевший во время трагедии под пистолетом одного из боевиков, показал, что бандиты увели с собой девушку, работавшую в лаборатории. Ее личность установили быстро, однако найти ее до сих пор не удалось.
Один из выпотрошенных столов принадлежал некоему Штихельмахеру, который накануне налета оказался в больнице с сердечным приступом. Потому следователь Вадим Вострецов и пришел сюда. Потому и уговаривал врача разрешить задать больному несколько вопросов. Где он, к слову, этот врач, куда запропастился?