Гений Умирает Дважды
Шрифт:
Он тщательно, но тщетно старался скрыть беспокойство. Самурай только что сообщил, что боевики уже почти на месте, нападение на райотдел милиции, в котором сейчас содержится эта молодая сучка, из-за которой и разгорелся весь сыр-бор, начнется с минуты на минуту, а тут эти… Скорее бы от них, ментов поганых, избавиться!
Хотя с другой стороны, они, эти менты, сейчас обеспечивают ему стопроцентное алиби…
— Вы, наверное, знаете, что сегодня неподалеку от вашей дачи произошло двойное убийство, — начал разговор Жерар. — В связи с этим мы осматриваем все дачи и дома, которые…
Если это формальный
Нет, нет и еще раз нет. Их вообще не надо было впускать, ну да только теперь уже ничего не попишешь.
Султанов скосил глаз на музыкальный центр. Так и есть — контрольная лампочка горела. Значит, у этого мента есть включенный передатчик, который транслирует этот разговор кому-то, кто находится вне пределов особняка.
Нет, надо срочно от них избавляться!
— Ордер! — требовательно произнес Ваха.
Жерар ожидал чего-то подобного. Такой ответ подтверждал предположение (предположение?) участкового. Следователь развел руками.
— Ордера у нас нет. Но мы надеемся на вашу гражданскую сознательность… — с деланной, подчеркнуто деланной, неловкостью пролепетал он.
— Пока не будет ордера, не будет и осмотра здания! — резко ответил Султанов. — Еще вопросы имеются?.. Тогда до свидания.
Он повернулся и направился к лестнице.
— Проводите гостей, — обронил он тому же плечистому парню, который встречал милиционеров.
Ваха успел пожалеть о том, что поддался порыву и пригласил их в дом. Пусть бы они, коль не имеют ордера, потоптались у ворот, да и ехали б себе дальше по другим участкам, оставив его напоследок…
— Одну минуточку!
Голос, как тотчас понял Ваха, принадлежал второму человеку, о котором сказали, что он из областного управления. Только теперь он звучал не просительно и заискивающе — он звучал властно и строго.
Вахи оглянулся. Жерар демонстративно держал в руке рацию, которую он извлек из кармана.
— Одну минуточку, Ваха! Прошу вас еще немного побыть с нами, — сказал Моисеев, после чего проговорил в микрофон: — Ребята, вперед!
— Ох, грехи наши тяжкие… — раздалось в ответ. И команда: — Вперед!
МОСКВА, УГОЛ МОСФИЛЬМОВСКОЙ И МИНСКОЙ УЛИЦ
Машина едва только успела выехать из ворот посольского особняка, как стоявший на обочине милиционер дал отмашку к обочине.
— O, черт бы их побрал! — по-немецки выругался водитель.
— Что случилось? — насторожился сидевший на заднем сиденье автомобиля Фарренхауз.
Он был слишком опытен, поэтому насторожился при этом восклицании.
— Тут никогда раньше не было поста дорожной полиции, — с досадой отозвался водитель, аккуратно притормаживая возле милиционера. — И машины, которые выезжают из посольств, практически никогда не останавливают, даже если они не дипломатические…
Это и в самом деле было странно. Впрочем, у Фарренхауза бывали случаи и посерьезнее, чем неожиданный постовой в непривычном месте. Как там, у русских?.. А-а, вот: рояль в кустах.
— Извините! — подошедший к открытому водительскому окну постовой четко козырнул. Он не представился, хотя обязан был это сделать, отметил про себя Фрэнк. — Не могли бы вы выйти из машины?
— Мы будем жаловаться, — тотчас пообещал водитель.
Он мог сердиться — хотя бы потому, что не знал, что это за важная птица, которую он сейчас везет и перед которой даже всемогущий секретарь посольства ходил едва ли не на задних лапках. Фрэнк оставался спокойным. Он уже понял, что все сейчас делается с какой-то целью. С какой? Будет видно. Во всяком случае, в данный момент он находился в стране вполне законно и официально, ничего лишнего или незаконного у него при себе не было, ничего противоправного не совершил, так что и бояться было нечего. Потому на происходящее Фарренхауз смотрел скорее с любопытством, чем с возмущением.
Правда, понимал он, могут быть и провокации, да только это может произойти лишь с какой-то определенной целью. Ну а в данной ситуации он не видел цели, ради которой в отношении него могут совершить провокацию.
— Вы сидите, — сказал Фрэнк водителю. — Я сейчас сам все улажу.
Он вышел из машины, откровенно потянулся, разминая мышцы. Закинув руки за спину, с нескрываемым любопытством уставился на милиционера, который, в свою очередь, смотрел на него с некоторым замешательством — российский страж порядка не привык, чтобы водители игнорировали его требование покинуть салон.
— Ну и где? — Фарренхауз заговорил с милиционером по-русски.
— Что где? — не понял тот.
— Где люди, которые поручили вам остановить именно эту машину?
Постовой ответить не успел.
— Я здесь, senhor Альберту.
Так к Фрэнку уже давно никто не обращался. И этот факт его просто ошарашил. Фарренхауз резко оглянулся. И узнал стоявшего рядом человека — правда, узнал не сразу, через целое мгновение — все же сколько лет прошло…
— О, Алессандро?
— Я, я, старый ты пройдоха.
Они обнялись — причем обнялись почти искренне, как старые приятели после долгой разлуки.
— Вот уж кого никак не ожидал здесь увидеть! — растроганно пробормотал Фрэнк.
— Да и я тоже, признаться, не думал, что доведется… — отпуская его из объятий, разве что не хлюпнул носом Харченко. — Рад тебя видеть…
Оба вполне владели собой. И на них с удивлением смотрели сейчас четверо — два водителя из двух автомобилей, стоявший неподалеку на газоне выдернувший Харченко из постели человек и постовой.