Геннадий Зюганов: «Правда» о вожде
Шрифт:
Виктора Григорьевича вызвал к себе М.С. Горбачев, надиктовал ему тезисы новой резкой отповеди Юрию Афанасьеву. Вернувшись в редакцию, В.Г. собрал своих ближайших сотрудников, рассказал о заказе генсека.
— Писать буду сам. Прошу идеологический отдел подготовить некоторые материалы, письма…
Часа через два его пыл заметно угас, а к вечеру стало ясно: статью для “Правды” будут писать Игорь Дедков и Отто Лацис, ведущие либеральные публицисты преуспевшего в “перестройке” журнала “Коммунист”. (Кстати, первое его название — “Большевик”, а после августа 1991-го — “Свободная мысль”).
Было нетрудно
Наши отношения с главным редактором складывались не безоблачно, не так, как, возможно, казалось многим правдистам.
Я имел неосторожность принять на веру напутствие одного опытнейшего секретариатчика: не надо бояться предлагать в газету колючие, смелые материалы. Любителей снимать их из полосы предостаточно, а вот желающих рисковать раз-два и обчелся. Виктор Григорьевич сам был из рисковых, но не любил, когда рисковать его заставляют другие. Что ничуть не мешало нашей общей работе, не обходившейся без острых углов.
Он, к примеру, по-мальчишески весело привечал поэтов Евтушенко и Вознесенского, то бывших в фаворе у властей, то впадавших в недолговременную опалу, печатал их дерзкие, но отнюдь не в традициях “Правды” стихи. Любил художника Илью Глазунова, неприемлемого либерально-аристократической критикой.… Но поначалу в штыки встретил публицистическую исповедь “Там, в окопах” Виктора Астафьева с ее яростным реализмом, перехлестывающим через край (она чудом пробилась в “Правду”). Не с первой попытки взял правдинскую высоту Валентин Распутин. Помню, на мой вопрос, почему он не печатается в “Правде”, Валентин Григорьевич смущенно ответил: пробовал, раза три — не получается.…С нашей помощью — получилось. Но нестандартные по мысли статьи Распутина проходили всегда с немалым трудом — слишком резки бывали его обобщения…
Немудрено, что и в этих, и во многих других случаях между секретариатом и главным редактором частенько искрили контакты. Иногда он бросал, не повышая голоса: “Ты чего все время споришь?”.
Как-то мы посягнули на святая святых “Правды” — ежедневную передовую статью. За соблюдением духа и буквы этой традиции чутко следил главный идеолог М.А. Суслов. Большого труда стоило уговорить Виктора Григорьевича поставить вместо передовой на открытие первой полосы роскошную фотографию: курсанты военного училища имени Верховного Совета РСФСР получают офицерские звездочки… Попытка удалась, но боюсь, главный редактор мысленно помянул меня не одним крепким словцом.
За полтора десятка лет совместного служения “Правде”, до того, как Афанасьев вернулся из журналистики в науку, в Академию, было множество ситуаций, когда главному приходилось мгновенно решать самые немыслимо трудные, политические вопросы. Виктор Григорьевич брал ответственность на себя, но всегда чувствовалось: смелости в решениях ему прибавляла уверенность в тех, кто в эти мгновения был с ним рядом.Александр Ильин, главный редактор газеты “Правда” в 1994-2003г.г.”
По законам индуизма, который я, по неведению своему, считал самым демократичным из множества мировых религий, оказывается, “человек из высшей касты не имеет права пользоваться посудой членов низших каст и людей, исповедующих иную религию”. Иначе говоря, считать этих людей людьми.
А поэт, издатель, миллионщик Некрасов, оказывается, сострадал избиваемой кнутом крестьянке, или как раньше говорили, человеку низшего, подлого сословия — и это ничуть не противоречило христианскому, православному вероучению.
На эти мысли навели меня примечания к третьему тому изданных в России, в Советском Союзе сочинений великого индуса Рабиндраната Тагора. Они, представляется, служат своеобразным ответом одному, паршивому господину, который только в большевизме видит корень всех бед. Не своих, разумеется, — он-то по-прежнему в идейных лидерах либералов, в “поводырях слепцов”!, как пишет в своих, может быть, и выдуманных “дневниках”.
Нелишне напомнить академику и маршалу советской дипломатии, как, впрочем, и его воспитаннику в идеологической сфере, генсеку и президенту одновременно, что “согласно религиозно-философским представлениям индусов, человек не умирает, а только перевоплощается, рождаясь в форме иного живого существа или человека. Судьба и положение в жизни каждого человека находятся в прямой зависимости оттого, какой образ жизни вел он в своем прошлом существовании”(с. 446).
Опрокиньте, господа, свои взгляды в свое прошлое и задумайтесь: а на какое же будущее мы обрекаем своих детей, внуков, правнуков?
В кого они перевоплотятся?
АФГАНСКИЕ СТРАНИЦЫ
Ах, война,
что ты, подлая, сделала…
В декабре 1979 года мы, как обычно после первого “деревенского” выпуска, собрались в кабинете главного редактора.
Его помощник предупредил: Виктора Григорьевича срочно вызвали в ЦК, он задержится.
Но просил членов главной редакции домой не уходить — ожидается важное официальное сообщение. Афанасьев привезет его сам. Без него московский выпуск не сдавать.
Мы с его замами (я исполнял в то время обязанности ответственного секретаря) с полчаса пообсуждали, что это может быть за сообщение. Правдисты вообще-то привыкли к неожиданностям и экспромтам высшего руководства. Причем происходило это чаще всего в пятницу или даже в субботу (“Правда” выходила ежедневно, двумя выпусками — вечерним и ночным. Случалось, ночным выпуском выходила газета, мало похожая на периферийную. Главным образом — из-за нахлынувшего к концу дня официоза).
Добро, если через ТАСС о чем-то предупреждали заранее. Чаще материалы на телетайп сваливались, как снег на голову.
Расскажу об одном курьезном эпизоде более позднего времени, весьма, кстати, характерном. В один из выходных (не для нашей газеты) мы с Виктором Григорьевичем обедали вместе в редакционном буфете. Он любил после обеда не спеша покурить, прихлебывая из маленькой чашки черный кофе. Послушать собеседника или сам что-то рассказать — чаще всего что-то простое, житейское. Прерывать его было неудобно.