Геннадий Зюганов: «Правда» о вожде
Шрифт:
9 февраля 1984 года Юрия Владимировича не стало. Новый генсек — Константин Устинович Черненко многие андроповские замыслы не то, чтобы вовсе отменил, но как бы перевел их в разряд благих пожеланий. С приходом безнадежно больного лидера все приобрело какой-то призрачно-безнадежный характер, как во втором акте“Жизели”, где и музыка звучит завораживающе,и красота балетных пируэтов потрясает и затягивает, но все это — в ином, потустороннем, лишенном красок, лишенном жизни мире…
Публицистические заметки “По обе стороны Байкала”, законченные только летом1984-го, были набраны редактором
Но, к счастью, их все же прочитали несколько членов Политбюро и секретарей ЦК КПСС: преемник Михваса — В.Г. Афанасьев, человек нестандартных поступков, направил-таки гранки статьи в высший партийный штаб. И — пишу это со слов других людей -будто быПолитбюро и секретари ЦК были склонны печатать острый, но, ясно любому, и жизненно необходимый материал. На заседании ПБ, где, за рамками повестки дня, обсуждался вопрос о публикации, не было только М.С. Горбачева — он буквально наканунеотбыл на отдых в Крым. Егор Кузьмич позвонил Афанасьеву: Политбюро — за, давайте печатать.
Афанасьев вызвал Губарева, тот сообщил мне; мы — торжествовали.
Но тут с юга поступил совет не торопиться с публикацией, а послать на Байкал комиссию во главе с секретарем и завотделом ЦК КПСС Б.Н. Ельциным. Комиссию сопровождал министр ЦБП М.И. Бусыгин, они ехали на Байкал и вокруг него в одном спецпоезде. Известно, как наши министры, да и местные руководители, умели и умеют принимать и сопровождать дорогих гостей…
В это время в “Известиях” все-таки пробил стену молчания Валентин Распутин. Его большая статья — беседа с Бусыгиным произвела на всех нас громадное впечатление. Можно было только позавидовать коллегам! Не станешь же, в самом деле, там и сям плакаться, что у нас в “Правде” давно лежат два “куска” “По обе стороны Байкала”…. Тем более, Минбумпром подверг статью известного писателя бюрократическому обстрелу: все это, дескать, не так, как пишет Распутин, этого я ему, как министр, не говорил. На страницах “Известий” завязалась оживленная полемика, местные издания, научно-популярные журналы также время от времени терзали запретную тему. А “Правде” было предписано столь долгое молчанье.
Помог случай. Узнав о плачевном состоянии толстовской Ясной Поляны, какой-то забугорный фонд милосердия предложил выделить крупную сумму на сохранение знаменитой усадьбы гения русской и мировой литературы. Самолюбие “вождей КПСС” было задето. Егор Кузьмич Лигачев, тогда второй секретарь ЦК, срочно созвал совещание, на которое пригласили и редактора “Правды”. Газету представлял Владимир Губарев.
Егор Кузьмич распушил министров Союза ССР, в том числе химпрома, минудобрений и других, приказал в кратчайший срок представить в ЦК план природоохранных мер по Ясной Поляне.
— А разве лишь Ясная Поляна нуждается в защите? — сказал вполголоса представитель “Правды”. — У нас уже два года лежит статья в защиту Байкала. Почему бы ее не напечатать?
Егор Кузьмич, недовольный, что его перебивают, хоть и вполголоса, тем не менее услышал правдиста:
— Кстати, а почему статья до сих пор не напечатана? Мы же, я помню, принимали решение.
Словом,
Срочно разыскали меня; я “случайно” сберег и нашел гранки давно рассыпанной статьи; по команде главного их без промедления набрали, вычитали, тиснули “на сухой” и в тот же вечер с курьером переправили Зимянину. Через два дня первая часть статьи “По обе стороны Байкала”была напечатана в “Правде”, окончание — в следующем номере.
Количество откликов было ошеломляющим: оказывается, тысячи и тысячи людей беспокоила судьба “Священного Байкала”, многим известного прежде разве что по старинной застольной песне “Бродяга к Байкалу подходит…”
Все это я рассказываю к тому, что, когда мы впервые познакомились с Валентином Распутиным, у нас уже был взаимный интерес, общая тема — Байкал.
Я позвонил ему в Иркутск; с первого раза связаться не удалось — пришлось обращаться к нашему собкору Володе Ермолаеву, которого Валентин Григорьевич знал и, надеюсь, ценил за святую привязанность теме Байкала. Через Володю я заказал Распутину статью, он обещал привезти ее в Москву и вскоре позвонил мне в редакцию:
— Извините, статью не успел закончить, но обязательно допишу здесь, в Москве. Еду в ФРГ с группой писателей, но статью напишу до поездки. Давайте созвонимся.
Распутин остановился в гостинице “Москва”. В назначенный час на редакционной машине подъезжаю к серому бесформенному зданию в центре Москвы, поднимаюсь на не
помню какой этаж, стучусь в номер Валентина Распутина. Я одет в новое светло-серое зимнее пальто, с каракулевым воротником, в шапке того же светло-серого цвета. Мне открывает дверь добродушный человек шукшинского типа: застенчивый, домашний,
совсем не похожий на прославленного писателя.
— Вот, — поясняет Валентин Григорьевич, — это я успел написать дома, а это -набросал прямо здесь. Может быть, неудачно — я не привык делать что-то наспех. Хотя, как и вы, был газетчиком.
Вы уже выступали в “Правде”?
— Как-то все не получалось. Один раз заказали, не напечатали. В другой раз я не сумел….Вы думаете, “Правда” это напечатает?
Не сомневаюсь. Удивительно, что писатель Распутин до сих пор ни разу не печатался в “Правде”. Давно пора!
— Вы на машине? — спрашивает Валентин Григорьевич. — Извините, но я спешу. Надо еще заехать на улицу Чкалова, поменять валюту.
— Я вас завезу.
Он надевает куртку, слишком легкую не только по сибирским, но и по московским морозам, лыжную шерстяную шапочку:
— Я готов.
В своем буржуйском зимнем пальто, в каракулевой шапке я кажусь себе дешевым пижоном в компании с писателем, европейски известным, который едет в Европу в куртке для подростка из неблагополучной семьи…
Так случилось, что в номере “Правды”, где планировалось напечатать статью Валентина Григорьевича, стихийный поток официоза вытеснил все, кроме самой необходимой информации, в основном тоже обязательной. Но статья Распутина “Что имеем..” была напечатана без сокращения, хотя и занимала большую часть шестой, последней полосы.