Геном бессмертия
Шрифт:
— Точно?
— Врать не буду, целиком машину не видел. Но крыло руками пощупал и в пропеллер, считай, собственным лбом упирался. И вот что важно, командир: летчики в кабине посменно дежурят…
— Так, да? Интересно… Степаныч, буди пилота, — распорядился Малышев и, дождавшись: когда Колесников приблизился, произнес задумчиво:
— Скажи, Серега, в каких случаях летчики несут дежурство прямо в кабине самолета?
— Когда объявлена готовность Љ1. А что? — не вполне проснувшись, поежился от ночной прохлады тот. — Мы куда-то летим? Вы нашли в лесу ступу с метлой, брошенную бабусей Ягусей при отступлении? Комплектацию проверили?
Но так как шутки никто не поддержал, летчик оживился еще больше:
— Тут что и в самом деле самолет есть?! Какой тип?
— Старшина нашел. Кузьмич, опиши: что разглядеть сумел… Может, капитан опознает тип?
— Да там такая темень: самого себя не видать. Могу только сказать, что кабина расположена довольно высоко, метрах в четырех. Под крылом я свободно прошел, не вбирая голову, значит — до двух метров. Лопасть у пропеллера сантиметров шестьдесят. Крыло на ощупь железное… Вот, собственно, и все…
— По этому описанию, скорее всего на Ю-52 похоже, — задумчиво произнес Колесников. — Легкий транспортник… Ну и правильно, для более тяжелых машин полевые условия менее пригодны. Истребитель или штурмовик еще сядет, а тяжелый бомбардировщик и капотировать может… А пропеллеров у него сколько? Два, три, четыре?
— Я не считал… Но не четыре, точно. На крыле, которое я ощупал, только один мотор был.
— Жаль, что не видел, потому что если три, то это "тетушка Ю" вне всяких сомнений.
— Ну и каково твое мнение, летун? Зачем фрицы прячут транспортник в лесу, всего в десятке километров от обозначенной нам цели?
Пилот пристально взглянул на довольно ухмыляющегося капитана Малышева, подумал немного и убежденно кивнул.
— Точно, командир. Все сходиться… Мы, типа, обнаруживаем секретный склад. Вызываем по рации бомбовозы… А они, тем временем, тихонько сваливают.
— На грузовиках сюда полчаса ходу. С учетом погрузки — час… Бомбардировщики еще и до линии фронта долететь не успеют. И когда прилетят бомбить, то отработают уже по пустому месту… — продолжил Малышев. — Хитро задумано. Наши будут уверены, что стратегическое сырье уничтожено, а фрицы преспокойно переправят его в безопасное место или — прямо на производство… Молодец Корнеев! Вовремя сообразил разделить отряд… Теперь дудки! Уважаемая публика: факир был пьян и фокус не удался…
— Угу, только я так понимаю, Андрей, — хмуро отозвался ефрейтор Семеняк, — что доклада о результате бомбометания, как предполагалось раньше, немцы ждать не планируют. И никакого запаса времени у наших ребят нет. Группу постараются взять сразу. После первого выхода в эфир.
— Черт! — стукнул кулаком об кулак капитан Малышев. — Точно! Об этом я не подумал. Немцы ни за что не допустят, чтобы Корнеев увидел выезд грузовиков. Ведь тогда теряется смысл затеянной операции. Надо предупредить Николая… Эх, зря он запретил связь по рации. А-ну, как не успеет среагировать? Увязнет где-то. Уйдет слишком глубоко в тыл… Что же делать?
— Командир, давай, я схожу к Коле… — предложил Семеняк, так невзначай, словно предлагал сбегать за пивом в ближайший ларек. — А вы тут, пока, все неторопливо разглядите, да встречу на надлежащем уровне приготовите. Как считаешь?
Малышев внимательно посмотрел на ефрейтора, и как всегда в минуты глубочайшего сосредоточения, с хрустом поскреб заросший дневной щетиной подбородок, потом подергал себя за кончик носа, потянулся к мочке уха, но решение уже было принято.
— Хорошо, Степаныч… Отправляйся. Шанс поспеть вовремя у тебя есть. Скидывай обмундирование, будешь плотником-поденщиком, который возвращается домой, в Дубовицы с заработков. Скажем… — капитан поглядел на карту. — А, вот… Выспа… Странное название, болезненное… на оспу похоже… Ничего, зато запомнить проще.
— Это означает "остров", по-польски, — объяснил Телегин.
— Да? Далековато забрались. Ну и пусть… Нам без разницы. Значит — из Выспы. Гляди сюда, Степаныч, — капитан развернул планшет так, чтоб Семеняку было удобнее сориентироваться на местности. — Мы здесь… Обогнешь "Сторожку" и пойдешь прямо по дороге. Заодно, по сторонам посмотришь. Может, еще что интересное заметишь? Если мы с вами выскочили за кольцо, то между нами и Корнеевым обязательно должны быть выставлены какие-то посты, заслоны. По моим расчетам, "Призрак-Один" утром выйдет к монастырю. Его увидишь издали. Трудно спутать. А теперь, самое важное: Игорь Степанович, ты Корнееву передай не мои выводы, а все то что слышал во время обсуждения. Пусть командир сам принимает решение. А мы будем действовать согласно его приказу. Это понятно?
— Так точно, товарищ капитан.
— Тогда, удачи, Степаныч. На все про все у тебя в запасе чуть больше трех часов, так что двигайся с оглядкой, не спеши, управишься. Здешний немец не чета тем, которые зверствовали вместе с полицаями на нашей земле, но все же не дурак. А у тебя даже задрыпанного аусвайса нет…
— Ничего, командир, Бог не выдаст — свинья не съест. Справлюсь… Кузьмич, где там у тебя лучковая пила была? Давай, неси сюда… С одним топором за поясом я на плотника не очень похож. Скорее, на партизана, ненароком приблудившегося из Белорусских лесов.
А старшина Телегин уже и сам протягивал товарищу инструмент, вместе с кисетом.
— Наверно, ты прав: мне и в самом деле лучше бросать эту глупую привычку, — объяснил просто. — А тебе, Степаныч, пригодиться… Точно говорю. По военному времени, некурящий мужик вызывает подозрение. И положи в котомку буханку хлеба, шмат сала и кольцо домашней колбасы. Командир сказал: что ты с заработков возвращаешься. А где оплата?
— Спасибо, Кузьмич, что напомнил. Действительно, сглупили мы, — хлопнул себя по лбу Малышев. — М-да, из-за каких пустяков, можно головой заплатить…
Глава одиннадцатая
Ожидая решения и приказа командира, разведчики расположились метрах в двадцати от дороги ведущей из Дубовиц к свечному заводику. Отсюда было удобно наблюдать и за проходной, и за сонной околицей.
Керосиновый фонарь висевший у ворот, достаточно ярко высвечивал одинокую, немного ссутулившуюся фигуру часового, стоящего прямо под ним, прислонясь к створке. Время от времени, солдат отлипал от ворот и, не столько из-за проснувшейся бдительности, сколько для того, чтоб размять ноги, начинал бродить вдоль каменной ограды. Он неторопливо делал тридцать шагов по направлению к дальнему углу забора, замирал там секунд на десять, возвращался обратно и вышагивал еще тридцать шагов в сторону речки. Там, считая что свет фонаря не достигает его, часовой, нагло нарушая устав караульной службы, присев и прикрываясь полой кителя, жадно курил. Выдыхая дым под мышку и пряча огонек папиросы в рукав.