Геном бессмертия
Шрифт:
— Маскировочные костюмы снять. Привести себя в надлежащий вид. Пойдем через деревню. Все, как с башней. Со встречными немцами в разговор не вступать. Радистку внутрь кольца… Пусть сами строят предположения кто такая: пленная или "веселая" барышня? Двигаться уверенно, быстро, но без суеты. Напоминаю: огня не открывать, ни при каких обстоятельствах. В случае боевого контакта, работать только ножами. О готовности доложить через три минуты…
Корнеев все рассчитал верно. Группа немецких солдат, свободно шагающая сельской улицей, даже, несмотря на
Выйдя на околицу спокойно спящего селения достаточно далеко, чтоб их не было видно из окон крайних домов, но еще не заметила охрана заводика, майор опять остановил группу.
— Ну что, братцы биндюжники? Вон, впереди темнеет забор и крыша Объекта Љ2. И нам, до рассвета, надо попасть внутрь, не поднимая тревоги. Какие у кого будут соображения?
— Может, с пристани зайдем? — неуверенно предложил Гусев.
— Стал бы я фрицам представление у моста устраивать и рисковать Лейлой, если б мы могли здесь переправиться… — проворчал Корнеев. — Тут бы сразу и перешли реку вброд, безо всяких фокусов, — и объяснил. — На пристани постоянный караул. Я его еще сверху, от башни, заприметил.
— А если часовому тоже фокус с девушкой показать? — как бы размышляя вслух, произнес Пивоваренко. — Если те, на мосту, нашу переправу проморгали, то здесь уж и подавно ничего не заметят…
— Я не хочу больше обнажаться перед фрицами! — насупилась радистка.
— Никто и не говорит о раздевании, — успокоительно дотронулся до плеча девушки десантник. — Я вообразил себе погоню двоих солдат за селянкой, происходящую в поле зрения часового. Девушка убегает, немцы догоняют, ругаются… Любой отвлечется. Главное — к посту не приближаться.
— Мысль, сама по себе, вовсе не глупая, — кивнул Корнеев. — Но, жизнь, Олег, не "мизер" в "преферансе", повторения не любит. Обязательно какую-то подлянку подсунет. Чтоб не расслаблялись…
— К примеру? — не хотел отказываться от придуманной затеи Пивоваренко.
— Легко: шум хоть и небольшой, а поднять придется, верно? А как мы можем быть уверенны, что кроме нужного нам часового, этот спектакль больше никто не захочет посмотреть? Ты знаешь график и маршруты передвижения патрулей?
— Я тут вот о чем подумал, командир… — почесал затылок старший лейтенант Гусев.
— Говори, не мнись…
— С одного боку, ты, безусловно, прав, а с другого — почему именно скрытно? У нас какая цель? Разузнать и доложить. Осталось всего два объекта проверить. До рассвета — часов шесть. Вполне выполнимо. В полночь снимаем часовых у завода, быстро осматриваем склад и, при необходимости продолжать поиск, выдвигаемся к монастырю. До того времени, как в Дубовицах гарнизон поднимется по тревоге, у нас часа два форы будет. Путь до святой обители займет не больше часа. Все
— Лихо, — кивнул Корнеев. — Считаешь, что наглость — второе счастье диверсанта?
— Кто не рискует… — развел руками Гусев.
— Ваня, Ваня… Я так понимаю, что ничему тебя жизнь так и не научила. Да — задание мы выполним, а дальше? Как выбираться станем, если фрицы на нас со всех сторон насядут? Или тебе лично героически умереть не терпится? Тогда о товарищах подумай. Ты же офицер, привыкай, о людях заботится. А то так и будешь в одиночестве из рейдов возвращаться!
— Зачем ты так, майор? — обиделся тот.
— Извини, Иван. Для твоей же пользы стараюсь… Крепче помнить будешь. Выполнение задания важное и необходимое условие, но и вернуться живыми совсем не лишнее. И даже не из-за человеколюбия, а по тактическим соображениям. Чтоб предоставить в распоряжение командования отряд опытных разведчиков. Задание-то у штаба фронта не последнее. А с кем прикажешь воевать дальше, если каждый раз по группе в землю укладывать? То-то же… Еще во времена Суворова знали, что побеждают не числом, а умением. Поэтому, приказываю думать… Всем думать!
— Кузьмич, это ты, что ли там лазаешь? — окликнул старшину едва слышный шепот.
— Я… — удивился тот, подходя ближе, и прибавил уважительно. — Ну, у тебя Степаныч и слух.
— Зачем прислушиваться, если от тебя махоркой за версту несет, как от табачной фабрики. Ты ж по ветру шел…
— Ну, да… — согласился старшина. — Чего мне от своих товарищей таиться?.. Но за намек спасибо, надо запомнить. Вдруг среди фашистов тоже какой-нибудь некурящий фриц попадется. Совсем я на войне охотничий навык подрастерял. И ведь курить только на фронте начал. М-да, обязательно надо бросать. А то, как война закончится, таежное зверье мне кукиш издали показывать станет.
— Это еще не страшно… — хмыкнул ефрейтор Семеняк. — Важно что бы фронтовики, в мирное время, прогуливаясь под ручку с барышней и выйдя на простреливаемое пространство, по старой привычке, не начинали окапываться.
— Ага, или на огороде — заместо картошку сажать, окопчик отрывать…
Оба тихонько рассмеялись, представив себе такую картину.
— Чего так быстро воротился? И часа не прошло… Или прав командир по поводу собак?
— Нет, тут другое. Андрей где?
— Рядом с остальными, мотнул головой за спину Семеняк. — Только-только уснул. Может, не стоит будить? Пусть отдохнет чуток.
— Это не нам решать, Степаныч… Обязан доложить. А там, пусть хоть и до утра дрыхнет…
— Ну, чего разжужжались, шмели старые? — подошел к ним, позевывая Малышев. — Забыли, что ночью шепот дальше обычного говора слышен? Докладывай, Кузьмич, раз все равно разбудили: что интересного разведал?
— Судя по всему, аэродром у них тут, командир. А вон в том направлении, на опушке, в кустах самолет спрятан.