Географ глобус пропил. Золото бунта
Шрифт:
— Т-що тебе не нравится? — возмущается Люська. — В твой-то рот да чтоб не влезло? Орешь, как потерпевший...
Наконец и картошка, и чай готовы. Их ставят на землю. Маша с поварешкой готовится раздавать. К ней со всех сторон тянутся тарелки. Градусов, ругаясь, пролезает вперед, отпихивая Демона.
— Кто глазки пучит, ничего не получит, — строго говорит ему Маша и первым накладывает Тютину.
Но дробный стук ложек неожиданно быстро замедляется. Картошка пересолена так круто, что у меня трещит в щеках.
—
— Ну я, — с достоинством говорит Борман. — Я люблю солененькое.
— И я, — удивляется Люська. — Дак чо, там недосолено было...
— И я, — добавляет Чебыкин. — Но только одну ложку.
— И я ложку, — кается Овечкин.
— А у меня камушек упал... — пищит Тютин.
— Какой камушек?.. — жалобно спрашивает обалдевший Градусов.
— Соляной камушек... Из пакетика...
— А ты-то, Жертва, как к котлу прокрался? — Градусов, кажется, едва не плачет. — Ты же в кустах ползал, барахло свое искал...
— Ну... искал сапоги, которые ты выбросил, заодно и посолил.
— Нет уж, — решительно заявляю я и отставляю тарелку. — Лучше быть сегодня голодным, чем завтра холодным. Давайте водку пить.
Приуныв, голодные отцы отставляют тарелки. Однако Градусов с потом на висках упрямо давится картошкой.
— Если еще хоть капельку съем — точно, проблююсь, — хрипит он и, как нож в сердце, втыкает ложку в рот. Мгновение он сидит зажмурившись, с полной пастью. Потом хватает себя за лицо и мчится в кусты. Возвращается он бледный, на дрожащих ногах. Молча зачерпывает кружкой из котла чаю и делает сладострастный глоток. Тотчас его глаза вывинчиваются из орбит, он пришлепывает рот ладонью и опять улетает в кусты.
— Смотреть надо, из какого котла черпаешь, — назидательно говорит Тютин. Отцы ржут, валясь друг на друга.
Борман встает и, утирая глаза, уходит. Через минуту он приносит большую емкость с водкой и бутылку вина.
— Для девок, — грубо поясняет он. — Небось водку они пить не станут...
Люська визжит и хлопает в ладоши. Маша улыбается. Из кустов, шатаясь, выходит несчастный, прозрачный Градусов.
— За что выпьем? — разлив, хозяйственно интересуется Борман.
— Давайте за Географа, — бескорыстно предлагает Чебыкин. — Что не насвистел и по-настоящему взял нас в поход.
— И чтоб вы его в командиры вернули, — добавляет Люська.
— Нет. За Географа, конечно, выпьем, но в командиры его не вернем, — строго ограничивает Борман, и мы выпиваем.
— Дак кто ж тогда у нас командир? — наивно спрашивает Люська.
— А на фиг он нужен? — пожимает плечами Демон, приобнимая ее.
— Мы все — командиры! — гордо заявляет Чебыкин.
— Вы, пацаны, конечно, все командиры, — говорит Люська, — токо катамаран сломали да не жрали ни в обед, ни в ужин...
— Так выбирайте одного командира, — подсказываю я.
— Давайте Чебыкина, — тотчас предлагает Люська.
Демон обиженно убирает руку с Люськиной талии.
— Ты что, дура? — изумляется Чебыкин. — Не-е, я не умею...
— Тогда давайте Деменева, — молниеносно меняет мнение Люська.
— Куда, на хрен, Демона! — орет Градусов. — Ему же все по фиг!
— Тогда Овечкина, — говорит Люська.
— Я свою кандидатуру снимаю, — солидно говорит Овечкин. — А ты, Митрофанова, что, секретарь у нас?
— Дак чо! Вы же молчите! Надо же кому-то предлагать! Вам же командира выбирают, они и не довольны!
— Я хочу быть командиром, — скромно заявляет Тютин.
Отцы роняют кружки, хватаются за животы, валятся с бревен. Маша хохочет так звонко, что отзывается эхо на Семичеловечьей.
— Уйди, уйди, Жертва! — визжит Градусов, пихая Тютина. — Уйди, щас умру!..
Когда все отсмеялись, Градусов утирается и заявляет:
— В общем, меня надо командиром.
— Тебя? — хором удивляются все.
— А кого же еще? Вас, что ли, бивней?
— Дак ты ж дурак... — обескураженно говорит Люська.
— Ты все время орать будешь, — боязливо сообщает Тютин.
— Я?! Да когда я орал, ты, скот?! — орет Градусов.
— Орешь больше, чем весишь, — соглашается с Тютиным Маша.
— Чего гадать, один Борман и остался из нормальных, — просто решает проблему Чебыкин.
— Уж если не Виктора Сергеевича, то Бормана, — поддерживает Чебыкина Маша.
— Бормана, да? — кривится Градусов и злобно плюет в костер. — Ну ладно! Ну и выбирайте себе Бормана, если такие пробитые! Только мне он не начальник! Я ему подчиняться не буду!
— Да и фиг с тобой, — спокойно говорит Борман.
Мы пьем. Летят в костер дрова, летят в кусты пустые бутылки, летит к небу огонь, летят звезды, летит и кружится мир в моей голове, летит время.
— Я еще никогда столько не пил!.. Я еще никогда таким пьяным не был!.. — изумляется Чебыкин, подставляя кружку. — Ни фига себе!..
— Водки? — спрашивает Борман, когда у девочек кончается вино.
— Капельку, — говорит Маша. — Я раньше никогда ее не пробовала...
— А я и пробовала, и пила! — заявляет Люська. — Сто раз! Однажды на дне рождения у Цыплакова...
— Лю-ся, — укоризненно одергивает ее Маша.
— У нас в деревне в прошлом году один мальчик напился водки и умер, — рассказывает Тютин.
Голова моя полна цветного тумана.
Тютин напивается первым. Это замечают, когда он вдруг затягивает какую-то заунывную песню. Борман оттаскивает Тютина в палатку. Оттуда недолго еще доносится пение, но потом стихает.
Следующей приходит очередь увлекшегося Чебыкина.