Геопанорама русской культуры. Провинция и ее локальные тексты
Шрифт:
Курорт для Старой Руссы давно стал «инвариантом» презентируемого пространства (см.: Литягин, Тарабукина 2000, 334–347). Одно это слово побуждает большинство горожан независимо от темы и пафоса разговора переходить к официальному тексту. Курорт не обсуждается, его нельзя критиковать в беседе даже с самыми отрицательно настроенными рушанами, и говорить про него охотно начинают даже самые молчаливые.
«<Собиратель:> А где рушане обычно собираются, отдыхают?
– У нас весь народ сидит по домам, потому что всякие маньяки ходят, <...> неспокойно в городе.
<Собиратель:> А вот курорт …
– Курорт – это … вообще у нас называется «Город-курорт Старая Русса…. У нас там грязи лечебные. У нас там лечат людей, и очень хорошо лечат.
(<Собиратель:> А сами рушане лечатся на курорте?)
– Лечатся, но эти путевки очень дорогостоящие. Дорого очень, путевки очень дорогие. А так у нас приезжают люди из других городов, даже американцы.
Рассказчица изначально не расположена к презентации, однако говорить иначе о курорте, пусть и недоступном самим рушанам, она просто не может. Официальные клише (например, международный статус курорта) сталкиваются с личным негативным настроем, и в результате – отсылка к другому источнику. К слову заметим, что горожане чаще всего ссылаются на иной, как правило, официальный, источник, именно тогда, когда не готовы к представительской речи («А вам моя работа что даст? Идите в газету, там редакция, в отдел кадров, они вам подскажут, какие старые рабочие… Мне этот завод так, постольку-поскольку, мне это – кусок хлеба, не больше» (вахтерша в заводской проходной, около 60 лет).
Однако и в разговоре о курорте возможна внутритекстовая рефлексия. «Люди бегут, экологически чистые места ищут, а где их найти? И курорт, по-моему, нас не спасает. Но все-таки, у нас считается, зеленый, чистый» (Вера, около 65 лет, образование среднее). Информантка не отрицает официальной информации, хотя она противоречит личному. Формула «у нас считается» противопоставляет общеизвестное личному, одновременно их объединяя: получается, что, хотя везде плохо, у нас все-таки немного получше.
Газета «Старая Русса» 1999 г., первая страница, рубрика старых фотографий, название: «Тайны уездного городка», ниже фотография «довоенного» времени: вход в курзал, грот. Под фотографией комментарий: «Сейчас в это уже трудно поверить, но воспоминания очевидцев и архивные документы свидетельствуют: некогда, благодаря заведению минеральных вод, Старая Русса считалась одним из самых лучших по благоустройству городов Европы» [72] . Комментарий емкий. В нем практически весь диапазон характерных провинциальных оппозиций: славное идеальное прошлое, трудноразличимое за проблемным настоящим, местные достопримечательности, могущие соперничать с европейскими, авторитет «архивных документов» в сравнении с современным официальным статусом.
72
Старая Русса, 1999,22 апреля, № 47,1.
Интересно, однако, это «трудно поверить». Кому трудно? Простым жителям? Авторитетным краеведам? Или приезжим? Для первых, естественно, важно настоящее. Для вторых – прошлое. Для третьих – действие вод, которое неизменно в своих целебных свойствах. Но именно и в первую очередь для них организованы полуобязательные экскурсии по городу, в музеи курорта и Достоевского. Именно к ним обращены путеводные наставления Полянского (см.: 1885), Каниовского (см.: 1910), Пылаева (см.: 1916), Вязинина (см.: 1994), адаптированные экскурсоводами, призванные облегчить эту «трудность». Так создается официальный, «внешний» текст, определяющий лицо города. Его адресат – неофит.
Исходя из неизбежного противопоставления «провинция v/s столица», указанный официальный текст, по-видимому, должен быть в основе конфликтным, по формуле «мы не столица, но зато…», где для столицы акцентируются негативные характеристики, которые, в свою очередь, подчеркивают позитивность провинции. Это ни в коем случае не исключает в подобном тексте отрицательных оценок провинции, навязанных как бы извне, столичным текстом.
«Существует, таким образом, определенная концентрическая центростремительная модель. С одной стороны, понятия нормы и ценности в ней тяготеют к центру, столице. С другой стороны, одновременно действует компенсаторный механизм или «провинциальная» точка зрения. Статус периферии может быть упрочен за счет: а) утверждения превосходства в целом или исключительно данной провинции; б) ориентации на «центр», адаптации или приравнивания к нему; в) снижения ценности центра» (Разумова 2000,291–299). Последний пункт может выражаться в характерном обвинении столицы в недостаточном «покровительстве» периферии, от которой она зависима в силу устоявшейся административно-государственной иерархии. Так, экскурсовод музея курорта после привычной апологии, отвечая на вопрос о проблемах курорта, раздраженно заметила, что все деньги Минздрава почему-то направляются на развитие южных курортов. Пожилые избиратели президента убеждены в том, что в Петербурге «больше зарплата», потому что это «столица». Таким образом, в официальном представительском старорусском тексте конфликтная ситуация носит внешний характер и, по-видимому, не является специфической. Старая Русса – последнее по значению звено в цепи Петербург – Новгород – Русса. Это ее приниженное положение компенсируется в устных
Газета «Старорусская жизнь» 1911 г. Статья «В порядке вещей»: «Но совершенно недоумеваем, как школа имени Ф. М. Достоевского обошла молчанием день 28 января?
Неужели нельзя было хотя бы отслужить торжественную панихиду? Ведь это так просто: духовенство свое, не платное. Ведь ведомство церковноприходских школ унаследовало дом и деньги покойного Ф. М.Достоевского. Ведь это ведомство прикрывается именем великого писателя! Неужели такое отношение к памяти великого русского писателя в порядке вещей?» [73] . Это частная газета. Она издавалась всего один год автором культовой книжки «Старая Русса и ее курорт». Это возмущение интеллигентного человека. Текст, противоположный официальному, к которому В. П. Каниовский, как никто, причастен; текст, эксплицирующий внутренний конфликт не только синхронно, но и диахронно. Это специфический старорусский конфликт, глубоко внутренний, не затрагивающий официального текста о городе великого писателя.
73
Старорусская жизнь, 1911,11 февраля, № 14,2.
Основатель музея Достоевского, почетный гражданин Руссы Г. И. Смирнов, чей портрет можно видеть в здании городской администрации, в воспоминаниях родственников и сотрудников предстает бескомпромиссным, фанатичным служителем идеи, но одновременно и инициатором одиозных конфликтов, о которых неловко упоминать. Так, он, будучи заведующим музеем, уволил с работы сотрудницу из-за внебрачной беременности: по мнению информанта, в его глазах она изменила идее. Работая в школе учителем истории, Георгий Иванович отличался ригоризмом, знал только две оценки: «два» и «пять». По свидетельству родственника, на похоронах Г. И. Смирнова его бывшая жена произнесла резкую, но верную, по мнению знавших покойного, фразу: «В жизни он был г<..„>, но для города сделал много». Г. И. Смирнов оказывается персонажем как официального позитивного текста, так и внутреннего конфликтного, негативного, частного. Характерно, что второй произносится интеллигентными, «посвященными» информантами: «Его здесь как-то третировали все время. Ну, его очень не любили здесь, власти не любили. Потом, вот когда он умер, ленинградцы приехали хоронить, а в Старой Руссе не знали, что он и умер. Тогда здесь все схватились, что вот как же так, мы теряем <„.»> (Полина, около 75 лет, образование высшее – инженер, бывший секретарь горкома КПСС). «Теряем мы», по-видимому, великолепный мотив для официального текста, героя, чрезвычайно перспективного для укрепления позитивного образа города. Не потеряли. Официальный текст, где Георгий Иванович выступает в качестве демиурга, известен простым, «непосвященным» рушанам: «Он все для города сделал, его уважали очень все. Достоевский, единственный музей Достоевского на всю Россию – в Старой Руссе», – сообщает нам пожилая малограмотная женщина. Народное знание доводит до конца пришедшую «сверху» идею, и Русса – уже не просто «великий», но «самый великий» город.
Газета «Старорусская жизнь» 1910 г. Статья «В защиту курорта, как такового, и поруганной чести». «Курорт с каждым годом падает. <...> Причины кроются в том, что курорт, сам по себе, имеет одну природу, а администрация, им управляемая, – другую» [74] . В. П.Каниовский – едва ли не единственный автор единственной интеллигентной газеты, выходившей в Руссе в 1910–1911 годах. Он хорошо знает и любит курорт, он посвятил ему хвалебную книгу. Но больные вынуждены прерывать лечение из-за невычищенных грязевых ванн, театральная труппа оставляет желать лучшего, аллеи парка не освещены, а обслуга крадет даже друг у друга. И вот в темной аллее в празднование пятнадцатилетия великой княжны Ольги Николаевны курортный сторож Тычковский грабит двух дам. Грабитель пойман, назначен суд. Однако единственная «забота администрации <...> не фигурировать на суде». Дело удалось замять, Тычковский отделался пятью месяцами. «У кого искать защиты? Как добиться хотя бы какого-либо ответа на жалобы? Лучше, конечно, бежать от такого курорта. И публика бежит, а курорт падает. Даже печать бессильна» [75] . Тем более бессильна, что брат грабителя вскорости напал на редактора газеты. С помощью дворника «мстителя» задержали, но дело опять-таки удалось замять. Интеллигентному полемисту, видящему и достоинства, и недостатки, впору задуматься о собственной безопасности в условиях, когда официально-положительный текст, к его удивлению, может провоцировать агрессию.
74
Старорусская жизнь, 1910, 31 декабря, № 2,1.
75
Старорусская жизнь, 1911,4 января, № 3,1.