Герцог Борджиа н-ской губернии

Никольская Наталья

– Ясно, Валентина Андреевна, – ответил Маркелов, пряча пистолет.

– Он все равно от нас не уйдет, – добавил Вадик.

– Я это знаю, ребята, но тем не менее, проявляйте максимальную осторожность.

– Где вы сейчас находитесь?

– На проспекте Строителей, Головинов вроде бы направляется в сторону Солнечного.

– Валандра велела, чтобы ты был осторожным, – сказал Маркелов, когда начальница прервала связь.

– Я и так осторожен, – ответил Болдырев, не отрывая глаз от дороги, – никуда он от нас не денется. Нужно только загнать

его за выезд из города, а там возьмем тепленьким.

Как только Сергей произнес это, Головинов, воспользовавшись тем, что на дороге не было машин, круто развернулся и выехал на встречную полосу.

– Чего это он? – озадаченно спросил Антонов.

– Не нужно ему к выезду, – прокомментировал Сергей, обратно в центр хочет. Понял, что за городом мы его быстренько заластаем.

Болдырев сделал тот же маневр и оказался на встречной полосе.

– Дурака валяет, гад, – добавил он.

Автомобиль Головинова вилял из стороны в сторону, видимо, его владелец так нервничал, что с трудом справлялся с управлением.

– Может, он надеется, что мы будем за ним кружиться, да и врежемся? – предположил Шурик.

– Тогда он самый последний дурак, – отозвался Болдырев, – он вперед нас вметелится если не в столб, то в автобус.

Слова Сергея оказались пророческими. Головинов снова попытался вырулить на противоположную полосу, но на сей раз маневр ему не удался. Машину Головинова бросило в первый ряд, по которому ехал пассажирский автобус. Водитель резко затормозил, что хотя и ослабило удар, но не помогло его избежать.

Болдырев затормозил на одном уровне с Головиновым, все трое выскочили и бросились к месту происшествия. Водитель автобуса уже стоял рядом с автомобилем.

– Удар не сильный, – обратился он к подбежавшему Болдыреву, – должно быть, живой, – он кивнул на Головинова, голова которого лежала на панели.

Сергей распахнул дверцу и осторожно переложил голову раненого на сиденье.

– Кажется, дышит, – сказал Маркелов, приблизив к Головинову лицу.

– Да живой он, живой, – уверял водитель автобуса, – пьяный наверное! Он мне фару разбил… – и прибавил обойму нецензурных ругательств.

Маркелов, который немного был знаком с медициной, осторожно ощупал Головинова.

– По-моему, ничего не сломано, – сказал он.

– А жаль, я бы этому подонку все ребра переломал бы, – продолжал ругаться водитель.

– Вадька, обыщи его, – негромко сказал Болдырев, – может, у него пистолет есть.

Водитель, по всей видимости, обладал незаурядным слухом. При слове «пистолет» он мигом перестал голосить и на всякий случай отошел от машины на порядочное расстояние.

Маркелов тщательно обыскал Головинова, но пистолета не обнаружил. Тем временем тот начал приходить в себя.

– Уроды… – прохрипел он, встретившись взглядом в Маркеловым.

– А ты сам знаешь кто?

Но ответ на сей вопрос так и остался не высказанным, поскольку зазвонил телефон.

– Валентина Андреевна, Головинов задержан, – отрапортовал Маркелов, – куда его везти?

– Как он?

– Маленько

стукнулся тут об автобус, но уже оклемался.

– Тогда везите его сразу к следователю. Мне с ним разговаривать не о чем. А вас всех жду на планерке.

– Хорошо, Валентина Андреевна, отвезем и сразу приедем.

* * *

«Ну вот и все», – сказала я себе, положив трубку.

Головинов на поверку оказался вовсе не героем-искателем, а обычным банальным бандитом.

«Как жаль, что природа сотворила из тебя одного человека, материала в тебе хватило бы и на праведника, и на подлеца», – вспомнились мне слова немецкого философа Гете.

Как знать, возможно, в других обстоятельствах и при иных условиях из Головинова действительно вышел бы незаурядный ученый. Ум, талант и честолюбие у него для этого были. Но поскольку в нашей парадоксальной стране этот товар не является прибыльным, ему пришлось посвятить себя преступной деятельности. Очевидно, завлабораторией посчитал, что его достоинства требуют соответствующего финансового положения. Может быть, он считал так не без основания, но это, разумеется, ни в коей мере его не оправдывало.

Одно я знала наверняка – у меня никогда больше не возникнет желания общаться сним. Не люблю, когда мне приходится так обманываться в людях.

Наибольшее сочувствие во вей этой троице у меня вызывал Андрей Комаров. С Зубова с его непомерным самомнением и эгоизмом не мешало бы сбить спесь. А этого малорослого паренька мне было действительно жаль. Он и с Головиновым-то связался только потому, что хотел добиться благосклонности Светы если не своими личными достоинствами, то хотя бы деньгами. Но увы! Это ему не удалось.

Тогда парнишка решился на крайнюю меру. Он давно уже лелеял эту мысль, но надеялся, что сможет обойтись без такого средства. Все началось с того, как Зубов однажды похвастал, что добыл немного препарата и уже смешал его с красным вином. В этот момент и запала в голову Комарова эта шальная мысль опоить Свету и хотя бы такой ценой добиться от нее благосклонности.

– Я хотел хотя бы на пять минут почувствовать себя счастливым! – причитал он, захлебываясь слезами.

Однако вместо блаженства его ожидала беда. Отпив несколько глотков злополучного вина, девушка замертво опрокинулась на диван. Сначала Комаров думал, что она просто потеряла сознание, но потом понял, что Светы больше нет. Ошалев от такого исхода, парень выскочил из квартиры, позабыв обо всем на свете, в том числе и о незапертой двери.

Когда он рассказывал мне об этом, его речь то и дело прерывалась рыданиями.

– Андрей, но почему ты затеял все это именно в квартире Зубова? – спросила я, когда парень немного успокоился.

– По-другому нельзя было. Она никогда не пришла бы ко мне. Я скинул ей на пейджер от имени Вовки, будто это он хочет с ней встретиться. Она сразу же примчалась. Я знал, что Вовка всю ночь будет на даче. А дубликат ключей от его квартиры уже давно приготовил.

– И пороль тебе был известен?