Герцог
Шрифт:
— У тебя есть глаза, Берти? Посмотри, во что превратились мои ноги, они похожи на гнилое, протухшее мясо. А в этой комнате так холодно, прикажи Фрейзеру принести еще угля.
— Я скажу ему, папа, — сказал Бертран и уселся на стул, который, как и все в этой комнате, был старым и пропыленным и спокойно ждал, пока его хозяин доживет свой век.
Бертрану оставалось только молиться, чтобы отец вспомнил то, что хотел сказать, пока у его сына окончательно не расколется голова.
— Подвинься немного влево, сын, ты загораживаешь
Бертран повиновался и подвинул старый скрипящий стул поближе к креслу отца. Пот лил градом с Бертрана, а голова медленно превращалась в сгусток боли, и по мере того как боль усиливалась, он начинал все больше и больше ненавидеть эту чертову комнату.
— Ты, наверное, знаешь, что Перси вернулся. Черт бы побрал старика Ангуса, — проворчал Клод.
Бертран вздохнул:
— Какая разница, чем занимается Перси. Ангус давно умер, и ничего исправить мы уже не можем. Перси — не главная наша проблема.
Клод, кажется, разозлился.
— Не строй из себя дурака. Ты ведь знаешь, что леди Аделла собирается узаконить рождение твоего чертова кузена?
— Вилами по воде писано, папа. Я думаю, это всего лишь дурацкие сплетни. Кто рассказал вам такое? Это полная нелепица, и не стоит слишком волноваться из-за нее.
Бертран от боли стиснул стул так, что тот заскрипел. Силой он заставил себя расслабиться.
Клод подвинулся ближе к огню. Его щеки задергались от болезненного напряжения.
— Краббс сказал мне, ты, Фома неверующий.
Отцу явно понравилось то, как побелело лицо сына.
— Краббс хороший парень, сует нос в чужие дела и потом всем об этом рассказывает. Он служит мне много лет. Ты понимаешь, чем может обернуться для нас то, что Перси станет законнорожденным?
Бертран страстно захотел убить леди Аделлу, но отцу и вида не подал.
— Это означает, что моя дорогая бабушка пребывает в старческом маразме.
— Ха! Старуха натянет нам нос. Эта сучка, леди Аделла, сумасшедшая. И становится все хуже и хуже с каждым днем. Она обладает мужской силой и когда-то была очень хороша собой. На ней много крови, если ты понимаешь, о чем я.
Так вот оно что, подумал Бертран, но вслух произнес только:
— Леди Аделла давно носит титул, и она старше смерти. Кроме того… полностью согласен с твоим мнением. Я никогда не говорил тебе, что незадолго перед смертью Ангус предлагал мне деньги за то, чтобы я убил леди Аделлу? Я сказал, что ему не хватит денег на такое предприятие. Дедушка в ответ заявил, будто разрешает мне сделать это и чтобы я пользовался случаем, пока он добрый. Я рассмеялся ему в лицо, хотя очень испугался, что Ангус попробует отомстить мне, но он скоро сам загнулся.
— Ты никогда не рассказывал мне об этом, Берти. Сейчас это не имеет никакого значения. Но впредь запомни, сын должен все рассказывать своему отцу. Абсолютно все. Слушай, Ангус действительно предлагал тебе за это деньги? Ладно, не отвечай, я знаю, что ты, к сожалению, не умеешь лгать. Но хватит о прошедшем; в настоящем твой кузен претендует на наследство, если, конечно, английский герцог не перебежит ему дорогу.
Клод достиг желаемого результата. Его спокойный, рассудительный сын вышел из себя. Еле сдерживаясь, он прошипел сквозь зубы:
— Эта сволочь! Ему и так в Пендерлиге дают деньги на шлюх. Черт бы побрал его и леди Аделлу. Мне стоило убить ее раньше. Старый Ангус был прав. Мир вздохнет спокойнее без этой старухи и ее козней.
Клод откинулся в кресле и сцепил пальцы.
— Приятно видеть, что у тебя еще осталось самолюбие. А то я иногда начинаю сомневаться, не родила ли твоя мать тебя от кого-нибудь другого.
Бертран уставился на отца. Фраза болью отозвалась в его сердце.
— А что ты скажешь, если леди Аделла вернет моему отцу право на наследство?
На секунду глаза Бертрана вспыхнули. Пендерлиг. Как он любил этот заплесневелый замок, как обожал каждую щель в старых, сырых камнях, пропитанных тяжелыми ветрами Северного моря. Продал бы душу, лишь бы владеть Пендерлигом. Он уже обладал большей его частью. Но у отца появился реальный шанс получить право на наследство. Тогда в один прекрасный день он, Бертран Дуглас Робертсон, станет графом Пендерлигом, хозяином замка. И не придется играть в грязные игры с чертовой старухой. От таких сладостных мечтаний у Бертрана перехватило дыхание.
С трудом возвратился он к реальности. Отец говорил:
— Нет, леди Аделла — старая ведьма, и она будет играть с нами, как с мячиком, и смеяться. Я не хочу ее смерти. Слава Богу, Ангус не уговорил тебя укокошить ее. Если она умрет раньше, чем мы получим право на наследство, это означает конец нам обоим. Скорее всего, старуха вернет наше имя. Если она помилует одного из Робертсонов, то сделает это и в отношении нас тоже. Леди Аделла нужна нам не меньше, чем этому ничтожеству Перси.
Господи, как трудно иногда быть последовательным, практичным, но Бертран ответил спокойно.
— Нельзя строить планы, основываясь на предположениях. Если даже она и восстановит наши права, это не значит, что мы действительно что-то получим. Английский герцог, не забывай о нем.
— Тебе не хватает оптимизма, Берти. Сначала нужно вернуть нам право на наследство, а дальше — посмотрим.
Старик улыбнулся, показав остатки зубов. У леди Аделлы сохранилось больше зубов, чем у Клода, хотя он был на двадцать лет младше.
— Мы же знаем, что она любит играть в такие игры. Старуха, как леди Макбет, варит колдовские зелья и получает от этого удовольствие. Но я бы на твоем месте не стал надеяться на невозможное, папа.