Герцог
Шрифт:
Мораль сказки тоже впечатляла. От добра добра искать не стоит. Думаешь, чиновник у тебя плохой и нерадивый? Коли так — жалуйся императору, тот, пусть не сразу, но разберется обязательно и виновного накажет. А начнешь на стороне помощь искать — оно вон как обернуться может.
Никакого, короче говоря, долго и счастливо. Просто — умерли в один день. Сотни и тысячи. Очень по-китайски.
Но кое-что из ее истории я извлечь сумел. Охотники на них, на Кукольников, существовали. И, вполне возможно, оставили какое-никакое письменное наследие. Должны были оставить,
Но оказалось, что до падения Хань У Ваньнан с такими сведениями не сталкивался, а потом с каталогизацией в библиотеках империи все стало грустно. Но зато про Кукольников смогла рассказать Матушка И — хранительница ста тысяч и еще одной народной побасенки.
— Надо выяснить, к какому типу он принадлежит, — сказала старушка, когда ее посвятили в историю с менталистом. — Кукольники делились на две группы — чань-ю и пай-ю. У одних, если верить сказкам, сила была в голосе, их еще Певцами называли, а у других — в глазах. И в том, и другом пути он не мог преуспеть. Что ты помнишь, молодой господин? В чем его сила?
Я задумался. В видении, где я с гвардейцами мозгокрута в плен брал — им же, кстати, и показанном, — он вроде голосом заставил телохранителей на меня напасть. Можно этому верить или это деза, которую противник мне специально слил? Вообще, как воспринимать мои глюки — я их сам накручивал, а менталист просто придавал направление, или же он полностью создавал сценарий?
При этом его слуга — которого, опять же, не было — что-то говорил про глаза. Мол, плохой у него взгляд, все тайны видеть способен? Подсказка? Почему эта информация прозвучала в видении?
— Предлагаю считать, что убийца может насылать видения и голосом, и взглядом, — произнесла Юлька. — Допросить его можно так: завязать глаза и рот, а под руку положить лист бумаги. Пусть на вопросы отвечает письмом.
— А я бы убила, — пожала плечами Матушка И. — Что вы на меня так смотрите, молодая госпожа? Он опасен! Что он может такого рассказать, что перевесит риск разговора с ним? Ну, послал его этот Невидимый дракон — что это меняет? А про то, как от Кукольника защититься, он все одно не расскажет!
Логика в словах старушки была, определенно. Но и просто убивать подсыла, не попытавшись даже узнать о планах заказчика, было бы просчетом. Стратегическим. Чем больше известно о противнике, тем больше шансов его победить. Мне же пока о Чжугэ Ляне не было известно ничего. Даже то, что он попаданец, было лишь обоснованным предположением.
— Поступим, как предлагает моя жена, — сообщил я наконец. — Убить мы его всегда успеем.
Все собравшиеся на импровизированное совещание начали вставать и расходится. Молодцы, прям! Было время спорить и высказывать свое мнение, они это делали. Закончилось обсуждение принятым решением — о чем еще говорить?
Сам я в этот раз участие в допросе принимать не собирался. Хотелось, не буду врать. Часть разума просто жаждала этого, мотивируя
Сам же решил заняться переправой. Лично оценить, как у нас проходит это дело, и при необходимости ускорить процесс волшебным пенделем хоу.
В чем, как вскоре выяснилось, не было никакой необходимости. Командиры прекрасно управлялись со своими подразделениями, погрузка войск шла по графику, поэтому через пару часов я уже был в своем шатре. Где обнаружил Хули Цзин, пьющую чай в компании молодого китайца.
Лет ему навскидку было восемнадцать-девятнадцать. Юноша с гладким лицом, каноническими чертами, большими (для азиата) глазами и черными волосами, частью собранными заколкой в районе затылка, частью — свисающими на плечи.
Одет он был явно не по-походному. Дорогой ткани халат, белоснежное нижнее платье, пояс, украшенный серебряными заклепками, на котором висел вышитый крохотными блестящими, возможно, драгоценными, камушками.
Руки, выглядывающие из широких рукавов халата, были ухоженными, с тонкими пальцами музыканта и ногтями — вот не вру! — покрытыми тончайшим слоем прозрачного лака.
Все это вкупе давало образ важного придворного, ну, или сына важного придворного, этакого мажорчика, с холеным лицом, на котором застыло выражение снобистского высокомерия и превосходства над всем окружающим миром. Но не давало ровным счетом никакого ответа на вопрос, как этот китайский айдол оказался в южной глуши, посреди военного лагеря, осуществляющего переправу.
Слишком богатый. Слишком ухоженный. Слишком красивый.
У его ног, а сидел он подле низкого столика, на котором кто-то — Лиса? — уже расставил множество крохотных блюд с угощением, а рядом стоял плетеный из бамбука объемный дорожный сундук с заплечными лямками. Такие брали с собой в путешествие люди, передвигающиеся пешком, особенно бродячие торговцы.
Представить, что этот напомаженный франт в дорогом халате серого цвета, богато украшенном вышивкой, будет куда-то идти своими ножками в изящных сапожках с загнутыми носками, да еще и тянуть на горбу вот этот, совершенно чуждый ему сундук, было решительно невозможно.
— Вот и он, брат! — вскочила тут же Ноу-Ниу. Приблизившись, она ухватила меня, обомлевшего, за руку и потащила к столу. — Хорошенький, правда?
От такого напора я немного «поплыл». То есть сперва-то я хотел с подозрением спросить — а что вообще происходит? Вы нормальные, а? Заходит полководец в свою палатку, самое охраняемое место в лагере, на минуточку, а там ханьский императорский двор в миниатюре чаи гоняет. Я же говорил, что Ноу-Ниу по случаю гостя приоделась? Нет? Ну так вот, она и раньше-то одевалась как куртизанка на выгуле, а не участник ведущей сражения армии, но сегодня превзошла саму себя.