Герцогиня-дурнушка

Джеймс Элоиза

Глава 28

В течение долгих лет жизнь Тео была прекрасно организована. Она знала каждую книгу в книжном шкафу, каждую ленточку в ящике своего комода, каждое платье в гардеробе. Графиня окружила себя красотой, и каждая вещь, которой она владела, была исключительно изысканной. Да и Джеймс прежде отличался ярко выраженной элегантностью. Но теперь – несмотря на великолепный костюм – он казался скорее грубым, чем красивым. Его неуемная энергия по-прежнему была при нем, но избыток ее превратился в физическую мощь. У Тео не осталось

ни малейших сомнений в том, что он хотел бы возобновить те неупорядоченные интимные отношения, которые были у них когда-то… столь недолго.

Но она никогда больше этого не допустит. Никогда!

И все же – не считая королевских особ – в Англии не было более могущественной персоны, чем герцог. И если Джеймс захочет удержать ее, то удержит. И он непременно затащит ее в постель.

Сердце Тео снова забилось в груди в бешеном ритме, подскочив к самому горлу, и внезапно ее охватил жар, так что ей показалось, будто воздух в комнате раскален, словно в горящей печи. Джеймс скорее всего войдет к ней в спальню грядущей ночью и заявит свои супружеские права. Войдет точно так же, как он вошел в ванную комнату.

И он имел на это полное право. Имел полное право согласно английским законам.

Тео порывисто встала и стянула через голову утреннее платье. За ним последовала сорочка. К обеду она наденет власяницу [11] .

Тео забралась в постель в одних панталонах и свернулась клубочком. Если она вздремнет, то, проснувшись, возможно, обнаружит, что этого дня никогда не было. Возможно, она сейчас просто бредит в горячечном жару и ей причудился кошмар.

Но все же чудесная сказка закончилась тем, что гадкий утенок превратился в лебедя. А ведь всем известно: лебеди получают все, чего захотят. С красивыми людьми так и происходит.

11

Власяница – грубая волосяная одежда монаха-отшельника, ведущего аскетическую жизнь.

Тео уснула, размышляя о красоте, и ей приснилось, что она кружится по бальному залу в объятиях мужчины, буквально сияющего ослепительной красотой. Она взглянула на него украдкой, пытаясь определить, светится ли его кожа на самом деле.

– Да, – сказал он ей мягким мелодичным голосом, – я – один из благословенных.

И тотчас же старое, хорошо знакомое чувство собственной неприглядности овладело ею, окутав словно покрывалом. И не важно, как она одета, ей никогда не суждено сиять, как бы она ни старалась.

А он кружил ее все быстрее и быстрее… и Тео проснулась со слезой, катившейся по щеке. Она никогда не умела обманывать себя. Она не чувствовала себя лебедем – лишь одной из тех фарфоровых пастушек, которых старый герцог так низко ценил.

Она чувствовала себя пустой вазой, никчемной женщиной, чей муж игнорировал ее существование в течение семи лет. Женщиной, достаточно глупой, чтобы выйти замуж за мужчину, унаследовавшего преступные наклонности.

За первой слезой последовала другая, а за ней – еще и еще…

Тео пыталась справиться с душившими ее рыданиями, когда услышала, что дверь в комнату открылась.

– Амелия! – окликнула она служанку. – Принеси мне носовой платок, пожалуйста!

Но бесполезно скрывать слезы от Амелии – ведь та знала все о ее жизни и всегда будет знать. Поэтому Тео так и осталась лежать, свернувшись клубком. Когда же услышала шаги, протянула руку – и действительно, мягкий носовой платок тут же коснулся ее пальцев.

– Что-то я совсем расклеилась, – сказала она, утирая слезы. У нее даже волосы под щекой намокли от слез. – Амелия, будь добра, распорядись, чтобы принесли чаю.

Но вместо ожидаемых удаляющихся шагов служанки она вдруг почувствовала, как кровать прогнулась, когда кто-то уселся рядом с ней. Кто-то ужасно тяжелый…

– Вот задница, – прошептала она, зажмурив глаза.

– Это твое самое крепкое ругательство? – с любопытством спросил Джеймс.

– У меня есть и получше, – ответила Тео сквозь зубы. – Я приберегаю его для прямого обращения. Может, окажешь любезность и соизволишь убраться?

Он немного помолчал – словно делал вид, что обдумывает ее требование.

– Нет.

Тео следовало сесть и посмотреть ему в лицо, но она была слишком несчастна, слишком подавлена. Ее переполняла жалость к себе, по правде сказать. Поэтому она подтянула одеяло, накрывшись почти с головой, и еще крепче зажмурила глаза.

– Я говорил тебе, что делают пираты после тяжких дневных трудов?

– Убивают пленников, случайно оставшихся в живых?

– Нет, уже после этого, – любезно ответил муж. – Пиратский капитан не может утратить бдительность, поэтому мы с Гриффином никогда не принимали участия в застольях команды.

Тео пыталась дышать спокойно, но ее внезапно одолела икота.

– Так вот, я мылся горячей водой. Затем заворачивался в одеяло и засыпал. – Джеймс встал и, судя по шагам, удалился в ванную комнату.

Несколько секунд спустя Тео услышала скрип насоса и шум льющейся в ванну воды. Печаль и изнеможение, казалось, превратили ее мозги в патоку. Она даже снова задремала на минуту-другую, слушая мерный шум водяной струи. Проснулась же в то мгновение, когда почувствовала, что ее поднимают с кровати. Тео вцепилась в одеяло изо всех сил – и только потащила его за собой.

– Прекрати… – Она прочистила горло, так как с ее губ сорвался лишь слабый шепот. – Немедленно отпусти меня!

– Сейчас.

Лежа на руках мужа, Тео отчетливо видела шрам, пересекавший его шею, и это зрелище пробудило в ней странное чувство. Она очень надеялась, что Джеймсу удалось убить того пирата, который сотворил с ним такое.

Тут Джеймс поставил ее на ноги и теперь возвышался над ней подобно башне – огромный и могучий, мужчина до мозга костей. Внезапно кожу ее обдало воздухом, и Тео осознала, что ее одеяло исчезло и она осталась почти обнаженная, в одних только панталонах.