Герцогиня-дурнушка
Шрифт:
«Очевидно, из Тео вышел бы превосходный капитан», – с усмешкой подумал Джеймс. Они с Гриффином долгие годы провели вместе. Но у них-то было два отдельных корабля и две отдельные команды. А как же можно вести хозяйство с двумя капитанами под одной крышей?
Когда Джеймс вернулся в дом, Мейдрон представил его экономке миссис Элтис, а затем шеф-повару месье Фабло, французу, такому маленькому, что едва дотягивался до духовки. И все в кухне свидетельствовало о прекрасной организации хозяйства. Там, например, имелись два вращающихся вертела.
– Один предназначен
В кладовой же все полки были уставлены рядами блестящих консервных банок.
– Да ведь это же невозможно съесть за один год! – воскликнул Джеймс, увидев, что полки закрывают все четыре стены кладовой.
– О нет, – ответила миссис Элтис с гордостью. – Когда осенью консервы присылают из поместья, я помечаю каждую банку и ставлю ее налево, а использую те, что справа. Когда же год подходит к концу, я отдаю те, что не были съедены, в сиротский приют. Ее светлости так угодно, – добавила экономка с лучезарной улыбкой.
Что ж, на борту корабля капитан – полновластный хозяин, и он, Джеймс, всегда действовал соответствующим образом. Так что членам команды приходило в голову ослушаться его не чаще, чем прыгнуть в воду, полную акул.
Поднимаясь по лестнице, Джеймс вдруг подумал: «Похоже, вовсе не я господин в этом доме. Вполне возможно, что Дейзи здесь капитан, а я – только гость». Это была обескураживающая мысль.
По словам Мейдрона, Гриффина поместили в «розовой» спальне. Конечно, Джеймс знал, где она находилась, но ведь все изменилось в этом доме… Он помнил скудно освещенный коридор наверху, но теперь лестница вела к открытому проходу, заканчивавшемуся балконом, отделанным атласным деревом. А ограждение балкона ощущалось под рукой как поручни его корабля, и ему это понравилось.
В конце концов Джеймсу удалось отыскать друга. Однако Гриффин пребывал в прескверном настроении, поэтому встретил его длинной тирадой, состоявшей из витиеватых ругательств; а когда пиратский капитан впадает в ярость, объем его словарного запаса поистине поразителен.
– У меня была восхитительная встреча с женой, – сказал Джеймс, плюхнувшись в кресло и делая вид, что не слышал горячих приветствий кузена.
Гриффин усмехнулся и спросил:
– Дала тебе пинка под зад, верно?
– Я бы сказал, жена ударила в более чувствительное место. Она склоняется к тому, чтобы уехать. Ее удерживает под моей крышей лишь одно обстоятельство: дом осажден газетчиками.
– Скоро и моя жена получит известие, что я вернулся в Лондон, – проворчал Гриффин, перенося вес с одной ноги на другую. Он еще не совсем оправился после тяжелого ранения, угрожавшего его жизни и его мужскому достоинству (Джеймс сравнительно легко отделался, а вот его кузен подхватил инфекцию и до сих пор не полностью поправился). – На следующей неделе она будет на холмах Шотландии, – добавил Гриффин.
– Я приказал Дейзи остаться, – сказал Джеймс, вытянув перед собой ноги. – На случай если тебе интересно, я использовал тот же тон, каким разговаривал с командой.
Гриффин рассмеялся:
– Как я понимаю, ее светлость это не оценила.
– Даже дворецкий понял, что у меня нет ни малейшего шанса. Я заметил сочувствие в его глазах.
– Стала озорницей, не так ли? – проворчал Гриффин, снова переваливаясь на правое бедро.
– Она в ярости, – ответил Джеймс. – И имеет полное право на это, полагаю. Я надеялся на…
– На мгновенное примирение?
– По крайней мере на прекращение вражды. Но она очень изменилась.
– Как и ты. Помнишь того зеленого юнца, который приветствовал меня, выбросив свой парик за борт? Вот кого помнит твоя жена. Теперь она столкнулась с крепким, отмеченным шрамами пиратом с татуировкой под глазом. Неудивительно, что она хочет уехать.
– Она очень изменилась, – повторил Джеймс, чувствуя себя дураком.
– Думаешь, ей было легко после твоего отъезда? – Гриффин фыркнул. – Тебе еще повезло, что она не превратилась в мегеру.
– Наверное, то же самое можно сказать и о твоей жене, – заметил Джеймс. Его до сих пор не оставляло чувство вины. Да, он был в ярости, когда покидал Англию. И он не задумывался о затруднительном положении Дейзи – оказался безрассудным мерзавцем, как на это ни посмотри.
Тяжко вздохнув, Джеймс пробормотал:
– Тео превратилась в ледышку. Она… Обычно она была веселой и забавной, а сейчас…
Губы Гриффина скривились, но он ничего не сказал.
– Проклятие! – с горечью воскликнул Джеймс. – Я так много напутал в своей жизни. И я погубил Дейзи. Сейчас она похожа на одну из тех ледяных скульптур, что мы видели в Галифаксе. Прекрасная, но замороженная. Она раньше не была такой. Она ужасно разозлилась из-за того, что я не держал свои причиндалы в штанах.
– Имеет на это полное право, на мой взгляд, – проворчал Гриффин.
– Когда она выгнала меня из дома, то сказала, что наш брак закончился, и я ей поверил. Неужели она рассчитывала, что я буду хранить ей верность до конца своих дней?
– Очевидно, так. – Гриффин рассмеялся.
Джеймс посмотрел на него с раздражением.
– Иногда я жалею, что нож не вонзился в тебя на дюйм или два левее. Тогда бы ты так не веселился.
Гриффин поморщился и проворчал:
– Как бы ты себя чувствовал, если бы клинок вонзился рядом с лучшей твоей частью? Меня все еще мучают ночные кошмары на эту тему. Я мог бы стать жалким кастратом, скажу тебе откровенно. – Он помассировал бедро. – Этот шрам ужасно чешется. Должно быть, наконец-то заживает.
Гриффин поднялся на ноги и принялся расхаживать по комнате.
– Как ты думаешь, скоро мы получим эти помилования? Я провел в этой комнате только полдня, а уже готов рвать занавески.
Процедура получения королевского помилования для двух каперов (не пиратов), охранявших моря от вторжения негодяев и преступников, была запущена два месяца назад.
– Сейчас дело только за подписью принца-регента, – ответил Джеймс. – Я отдал Макгиллу тот рубин, который мы взяли с «Дредноута», для передачи Его Королевскому Высочеству в знак нашей благодарности.