Герцогиня: ветер судьбы
Шрифт:
Вот и кто тут – чья пытка?
Рука скользнула в давно уже ждавшую его женскую плоть, горячую и влажную, и все же дрогнула. Пальцы гладили, перебирали задумчиво складочки, ласкали вход. Ива кусала губы, не смея кричать – в любой момент здесь могут появиться люди. Когда она вела сюда Армана – планировала только купание. А он жарко шептал ей в ухо:
— Ты просто не знаешь, сколько раз я представлял твой цветок… Сколько раз я хотел погрузить в него пальцы – вот так…
Знакомая твердость проникла, влажно и порочно двигаясь в ней.
— Сколько раз я мечтал
Вторая рука, оторвавшись от груди, осторожно спустилась, нежно притронувшись к чувственной точке. Да, он был в этом мастером. Довести ее до блаженства одними пальцами и удерживать на краю – эти игры он любил и раньше. Сознание отступало. Кровь приливала к лицу, Ива стонала и всхлипывала, извиваясь в мучающих ее руках.
— А потом, потом я бы испил тебя, как лучший в мире напиток…
Руки внезапно исчезли, заставив ее громко взвыть. Куда?
Толчок – и она падает коленями и локтями в шелковую зелень травы. Нежное, но настойчивое прикосновение – и все ее естество открыто, как книга. Горячий язык, снова его руки, поцелуи. Он действительно пил ее, как амброзию. Твердые пальцы внутри, снова стремительно завязывающийся тугой узел желаний. Она билась, как подстреленная птица, кричала. И вдруг у самого уха услышала тихо:
— И взять. Взять свою женщину, свою жену – по праву мужчины и мужа. Вот так.
Ее словно огромной волной накрыло. Он вошел в нее медленно, продолжая ласкать, но шторм было уже не удержать. Он одного только проникновения ее сорвало, бросило на траву, растоптало, разорвало на ощущения и чувства. Она и вслепую ощущала теперь его каждую клеточку. Глаза были не нужны.
Удар. Тянущийся, будто бриз. Она только прижалась плотнее. Удар. Арман одним движением сильной руки сорвал с ее глаз повязку. Еще удар, и он вышел, заставив ее скулить. Развернул и посадил на себя, будто всадницу.
— Смотри на меня. Я хочу, чтобы ты видела. Видела, кто я теперь.
Он замер под ней, словно давая ей шанс сбежать. Ива медленно наклонилась, целуя его глаза. Легла грудью на грудь, принимая его, надеваясь, натягиваясь на горячую плоть, такая нетерпеливая и порочно-влажная.
Прошептала:
— Любовь моя. Ты самый сильный и самый красивый мужчина этого мира. Хочу тебя. Хочу тебя в себе глубоко.
Он подался ей навстречу, потом крепко обнял, а она еще крепче прижалась. Толчки, стоны и всхлипы. Лежа на его груди, целуя его, обнимая, она принимала Армана всего. Казалось, хотела впитать, как песок пляжа впитывал волны. Не отпустит и никому не отдаст, погрузит в себя, будто в морскую пучину.
Быстрее, быстрее, быстрее. Звериный рык, напряжение, стон, вспышка и крик. Женский крик, что вещает огромной вселенной — его женщина счастлива. Она к звездам взлетела в объятиях своего мужчины, дарящего жизнь свою снова и снова, одной только ей.
Кажется, она потеряла сознание… или просто уснула в его руках. Очнулась от трепетных поцелуев на лбу.
— Ты жива?
— Кажется, мы оба умерли и парим в небесах.39. Расплата
Я поднималась на плато. Никогда здесь не была, откровенно боялась этого места. Слишком уж тут тягостно дышалась. Словно и правда – обитель духов предков. Последнее пристанище мертвецов.
На Островах умерших не закапывали в землю, их сжигали. Здесь, наверху. Этим занимались шаманы. Тело заворачивали в листья, тех, кто мог себе позволить – в ткань, украшали сей сверток цветами и оставляли в условном месте. Потом, когда видели дым, начинали праздник: считалось, что это дух умершего соединился со своими предками. Словом, плато – место не слишком привлекательное для живых. Этакое огромное кладбище. Все там побывают, но лучше бы – попозже.
А я вот упрямо ползла вверх по тропинке, потом по вырубленным в камне ступеням. Мне очень нужно было поговорить с самым главным местным шаманом. В деревне был еще один, но, видимо, не столь сильный, он-то и посоветовал мне подняться сюда и задать свои вопросы.
Поднялась, огляделась. Вершина этой горы была срезана, как ножом. Все здесь серое и коричневое, травы мало и деревьев не растет. Прохладно – снизу теплее. И вид просто удивительной красоты: весь залив как на ладони. Застыла, ежась от порывов ветра, засмотрелась. Не услышала шагов сзади, а может, их просто не было. Только скрипучий голос:
– Что ты ищешь тут, белая рыбка?
– Я ищу чуда, – ответила я, оборачиваясь.
Старик с длинными седыми волосами был стар, как этот мир. Неожиданно яркие глаза блестели на морщинистом черном лице. Одет он был внезапно очень роскошно – в некое подобие шелкового саронга. Да, шелк я узнала – мы привезли его сюда для обмена.
– Пойдем, рыбка, поговорим. И обувь оставь здесь.
Пришлось снимать сандалии. Идти по колючей траве и бурой пыли босиком было неприятно. Мне всё казалось, что я ступаю по пеплу тысяч сожженных здесь людей.
А хижина у шамана неожиданно оказалась самым настоящим каменным домом, разве что без окон. Свет проникал в широкие щели под крышей. Был здесь и стены, и очаг, и даже двери. На стенах маски и полки с различными сосудами. На земляном полу – циновки и подушки, на одну из которых мне было жестом предложено опуститься.
– Расскажи о своей беде, рыбка.
– Мой муж слеп. Я хочу знать, можно ли вернуть ему зрение.
– Сколько времени и от чего он ослеп?
– От удара по голове. А время… – я задумалась, подсчитывая. – От шести до двенадцати лун, я полагаю.
– Где он потерял свет? Здесь, на Островах? Твой муж – тот беловолосый мужчина, который жаждал познания? Он приплыл сюда на корабле из северных морей, верно?
– Да, это он. Шаман снизу сказал, что если зрение потеряно тут, на островах, то духи могут его вернуть.
– Да, это возможно. Послушай, рыбка. Я буду разговаривать с духами, а ты жди. Не выходи, не смотри. Духи не любят любопытных. Можешь поспать пока.
Я закивала. Пока все шло просто отлично.
Шаман отвел меня в дальнюю часть хижины, крохотную каморку, где ничего, кроме постели и небольшого плоского камня не было. Принес мне миску с какой-то кашей и чашу с водой.