Германия в ХХ веке
Шрифт:
В ходе военных действий на территории Германии спецслужбы снабжали передовые части «белыми списками» демократически настроенных политиков и чиновников, на которых можно было бы положиться в первые дни оккупации. Бывший обер-бургомистр Кельна Конрад Аденауэр был назван первым в одном из таких списков. Сразу же после освобождения города американскими войсками он был восстановлен в своей должности, но после того как Кельн попал в британскую зону, Аденауэр был уволен с формулировкой «за недостаточную компетентность» и занялся партийной политикой. Англичанам он казался слишком консервативным, симпатии лейбористского правительства всецело принадлежали немецким социал-демократам.
Возрождение СДПГ – крупнейшей германской партии до взлета НСДАП и ядра веймарской коалиции – в идеологическом плане отталкивалось от анализа ошибок прошлого. Лидер послевоенной социал-демократии в Западной Германии Курт Шумахер, инвалид первой
Остальные партии в западных зонах оккупации формировались гораздо медленнее, т.к. не имели организационной преемственности с веймарским периодом. Ядро Христианско-демократического союза (ХДС) образовали политики, разделявшие настроения «нового начала», но видевшие его в утверждении парламентской демократии и прав человека исходя из религиозной этики. Во многом такая позиция диктовалась прагматическим расчетом, связанным с особой ролью церкви в послевоенной Германии. Стремясь вернуть себе общественное доверие, как католики, так и протестанты начали с покаяния. Первая конференция католических епископов, состоявшаяся в августе 1945 г., признавала: «Многие немцы, в том числе и из наших рядов, позволили одурманить себя лживым учением национал-социализма, оставались равнодушными при виде преступлений против человеческой чести и свободы, многие своим поведением помогали совершать эти преступления, многие сами стали преступниками. … Тяжелая ответственность лежит на тех, кто не использовал своего влияния, чтобы предотвратить произошедшее». Однако ни одно имя из тех деятелей католического клира, кто стоял рядом с Гитлером на трибунах съездов НСДАП, так и не было названо.
В отличие от веймарской партии Центра ХДС воспринимал себя как межконфессиональная партия, его бесспорным лидером в британской зоне оккупации стал Аденауэр. До 1950 г. ХДС оставался достаточно рыхлым объединением земельных организаций (Arbeitsgemeinschaft), с этим связано то, что его баварская ветвь сохранила свое первоначальное название Христианско-социальный союз (ХСС). Программное развитие ХДС/ХСС следовало политической конъюнктуре, пройдя в послевоенные годы значительный путь от христианского социализма («время неограниченного господства капитализма прошло») через поиск «третьего пути» между плановой экономикой и сохранением частной собственности вплоть до заимствованной у либералов концепции «социального рыночного хозяйства», на десятилетия ставшей визитной карточкой партии.
Внешнеполитические взгляды блока христианских партий развивались в русле «холодной войны». Уже в октябре 1945 г. Аденауэр называл раскол Европы «свершившимся фактом» и выступал за «интеграцию незанятой русскими части Германии в Западную Европу».
Секретом успеха христианских демократов как раз и оказалась расплывчатость их идейно-политических устоев, создававшая образ объединяющей, «народной партии». В лице Аденауэра ХДС/ХСС приобрел хладнокровного прагматика, умеющего извлечь политический капитал из любой, даже самой невыгодной ситуации. Характерно его отношение к левым экспериментам, высказанное еще в 1946 г.: «при слове социализм к нам придут пять человек, а уйдут двадцать». В поисках массовой поддержки Аденауэр обращал особое внимание на миллионы беженцев и вынужденных переселенцев, играя с реваншистскими лозунгами (требование пересмотра восточных границ Германии) и в то же время добиваясь скорейшей социальной интеграции этой категории населения..
Наиболее медленно шел процесс консолидации сторонников традиционных либеральных ценностей, близких таким партиям Веймарской республики, как ГДП и ГНДП. Как правило, они представляли интеллектуальную и промышленную элиту общества, подчеркивали свою конфессиональную независимость и не были связаны работой в управленческих структурах, созданных оккупационными властями. В отличие от ХДС в либеральном лагере не было ярко вынужденного лидера, лишь в 1948 г. солидарные с ним политические группы отдельных западногерманских земель объединились в рядах Свободно-демократической партии (СвДП), которую возглавил публицист Теодор Хейс.
Хотя в течение первого послевоенного года партийные ландшафты, формировавшиеся в советской и западных зонах оккупации Германии, внешне ничем не отличались друг от друга, реальные отношения власти внутри каждого из них претерпели необратимые перемены. В надежде на то, коммунисты станут решающей силой новой Европы, Сталин делал ставку только на них. Остальным партийно-политическим силам в понятиях большевистской доктрины отводилась роль «полезных идиотов». Идеологическая связанность советского курса в послевоенной Германии делала неизбежным конфликт с западными участниками антигитлеровской коалиции, хотя на первых порах стороны пытались скрыть его от немецкого населения. Характерен тон информационной справки СВАГ, направленной в ЦК ВКП(б) в ноябре 1945 г. Имея в виду политику западных военных администраций, ее авторы откровенно передергивали факты: «Трудно завоевать симпатии народа, проводя политику нейтралитета, а подчас и прямой поддержки нацистских элементов, одновременно запрещая и подавляя всякую политическую и профсоюзную деятельность». Отождествление интересов СССР и демократии, бескомпромиссная поддержка «своих» по обе стороны внутригерманской границы, перенесение методов сталинского режима в страны Восточной Европы – все это было слишком очевидным, чтобы укрыться от глаз ведущих политиков Запада. Уверенные в материальном и моральном превосходстве собственной системы, они не желали оставаться в долгу. Характерно, что в своей знаменитой фултонской речи (5 марта 1946 г.) Черчилль провел «железный занавес» по восточной границе Германии, которой предстояло отныне стать центральным полигоном «холодной войны». В разворачивавшейся на нем пропагандистской битве Запад выступал в образе защитника немцев от коммунистической экспансии.
6 сентября 1946 г. в ходе своего визита в Европу секретарь госдепартамента США Джеймс Бирнс, выступая перед офицерами военной администрации и немецкими политиками, высказался за скорейшее воссоздание независимого германского государства. Хотя речь шла об образовании временного правительства из представителей всех четырех зон оккупации, наблюдатели справедливо отмечали, что за этим демаршем стояла новая линия США в германском вопросе, рассчитывавшая поставить СССР перед свершившимся фактом. Объединение оккупационных зон Великобритании и США, где проживало 39 миллионов немцев и был сосредоточен основной промышленный потенциал Германии (62 % индустриального производства, 82 % добычи угля, 90 % выплавки стали), вполне соответствовало этой линии. Популярная среди западных политиков теория экономического магнетизма утверждала, что подъем Бизонии неизбежно вовлечет в орбиту ее притяжения советскую и французскую зону оккупации.
События первой половины 1947 г. оставляли открытой возможность положительного решения германского вопроса, то удаляя, то приближая ее. Конференция министров иностранных дел государств антигитлеровской коалиции, проходившая с 10 по 24 марта в Москве, почти вплотную приблизилась к разрешению этой задачи. Беседа нового госсекретаря США Джорджа Маршалла и Сталина открывала шанс достижения договоренности, но ее основные положения не были поддержаны остальными участниками конференции. Помимо глобального конфликта двух общественных систем путь компромисса блокировали и национальные интересы: так, Великобритания сопротивлялась введению международного контроля над рурским угольным бассейном, французская сторона выступала за присоединение Саара. Стремлением остановить сползание к расколу страны была продиктована мюнхенская встреча премьер-министров всех германских земель, состоявшаяся в июне 1947 г. по инициативе руководителя баварского правительства Ганса Эхарда. Ее ход копировал «большие» переговоры Востока и Запада. Прибывшие на встречу представители восточногерманских земель потребовали поставить первым вопросом образование общегерманского правительства, а после отказа их западных коллег обсуждать столь радикальные предложения покинули Мюнхен.
План Маршалла, предусматривавший стратегическую помощь США Западной Европе, включая западные зоны оккупации Германии, поставил точки над «i» в германском вопросе. От Лондонской конференции министров иностранных дел (25 ноября – 15 декабря 1947 г.) уже никто не ждал чудес. СССР требовал от своих союзников по антигитлеровской коалиции подтверждения их приверженности единству Германии, но для Запада этот вопрос уже потерял свою актуальность. Сохранять даже видимость совместной оккупационной политики в этих условиях не было смысла. 20 марта 1948 г. маршал Соколовский объявил о прекращении работы Союзнического контрольного совета.