Герои и антигерои Отечества (Сборник)
Шрифт:
— А помнишь, Дукмасов, Зеленые горы? — как-то обратился он к своему ординарцу, неотступно сопровождавшему его в русско-турецкую войну 1877 1878 гг.
Конечно, Петр Архипович не мог забыть эти позиции на покрытых зеленой растительностью холмах, расположенных вокруг Плевны. Не раз переходили они из рук в руки.
В середине сентября 1877 года, вступив в командование 16-й пехотной дивизией, генерал-лейтенант М. Д. Скобелев стал полным хозяином зеленогорских позиций. Он немедленно поставил во главе штаба
В одну темную, ненастную октябрьскую ночь Скобелев выслал охотников с саперами, и к утру турецкие позиции оказались опоясанными русскими траншеями. Турки пробовали было выбивать русских, но напрасно.
Скобелев вместе с Куропаткиным поселился в одной из траншей. Не проходило вылазки, чтобы он сам не отправлял охотников на турок, давая им наставления — как биться с врагом, заклепывать орудия, выбивать неприятеля штыками. Если же турки делали вылазку, сам генерал возглавлял контратаку.
Михаил Дмитриевич редко обращался к солдатам с речами, но часто попросту разговаривал с ними.
Вот выстроился взвод охотников. Они взялись подобраться чуть что не ползком к неприятельским траншеям и ворваться в них, давая этим время подоспеть как раз во время суматохи и товарищам.
Скобелев обходит ряды.
— Ну, молодцы, смотри, сделай дело! — слышится его голос.
— Постараемся, ваше превосходительство! — гремит в ответ.
— То-то постараемся! Надобно, чтобы все чисто было…
— Редуты брали, а тут чтобы осрамиться… Ни в жизнь…
— Редуты, ребята, другое дело. Их взять нужно, а тут только переполоху наделать… Подобрался, кричи «ура» и действуй штыком, пока турок не опомнится, а опомнился, уходи назад. Измором доймем, если в честном бою в руки не даются. А чтобы измором взять, покою давать нельзя. Поняли? Начальника, ребята, слушай: сказал он «стой» — ты ни с места. А вразброд будете действовать — самим хуже: перебьют не за понюх табаку.
Однажды Скобелев отправился осмотреть передовые позиции. В сопровождении нескольких офицеров, перейдя Брсстовецккй лог, он только стал подниматься на окрестные холмы, как увидел бегущих солдат Владимирского полка. Некоторые были с ружьями, некоторые без них.
— Это что такое? — закричал Скобелев. — Стой! — Что это за безобразие? Где офицер?
Подошел испуганный офицер и взял под козырек.
— Объясните, что это значит? — обратился к нему генерал.
— Ваше превосходительство! Турки открыли такой огонь, что нагнали панику на солдат. Мы ничего не могли с ними поделать! — смущенно оправдывался офицер.
— Как вам не стыдно, — загремел Скобелев, — у вас самолюбия нет! Вы своего долга не знаете. Стыдитесь, молодой человек!
Подошло еще несколько человек. Скобелев пристыдил и их и лишь после этого обратился спокойно и даже ласково к солдатам.
— Нехорошо, ребята! — заговорил он. — Вы забыли присягу, данную государю: живота не щадить. Смотрите, загладьте скорее свою страшную вину, иначе я не хочу вас знать, не буду вами командовать. Будьте молодцами. Господа офицеры! Соберите ваших людей, разберитесь по ротам и в порядке идите обратно в траншеи.
Сконфуженные солдаты возвратились и под страшным огнем турок докончили работу.
Суровый, величаво-холодный, грозный в бою, в дни отдыха Скобелев был товарищески нежен с подчиненными. Иногда казалось, будто он в лицо знает всех солдат, по крайней мере своей прославленной 16-й дивизии.
Сослуживцы вспоминали такие случаи. Идет по лагерю генерал, навстречу ему пробирается сторонкой солдатик, стараясь всеми силами не попасться на глаза.
Вдруг оклик:
— Эй, нижний чин, стой!
Солдатик ни жив ни мертв останавливается и вытягивается в струнку перед корпусным.
— Петров? — слышит он голос несколько картавящего генерала.
— Никак нет, ваше превосходительство, Степанов!
— Ах, да, Степанов, как я это позабыть мог, братец… Ведь мы с тобою плевненские.
— Так точно, ваше превосходительство!
— Да, да, помню, в траншеях вместе были… Что, Степанов, поди, по деревне скучаешь? Поди, родители там остались?..
— Так точно, ваше превосходительство! Отец с матерью…
— Не скучай, скоро и по домам теперь… Послужили мы с тобой, Степанов, Отчизне, поработали всласть, теперь и на печке поваляться не грех… Ну, ступай, Степанов. Будешь в деревне, что понадобится, мне пиши, не стесняйся. А я товарища не забуду… Прощай пока!
Генерал отходит, а солдат, как очарованный, стоит на месте и долго-долго смотрит ему вслед. В душе его растет горделивое сознание, что и он вовсе не какой-нибудь Степанов, из захолустной деревушки, а Степанов «товарищ» Скобелева, не простой солдат, а «скобечевец», и гордится Степанов сам собою и изо всех сип старается стать достойным такого «товарища», как Михаил Дмитриевич…
Если, встречаясь с солдатиком, Михаил Дмитриевич замечал, что у того что-нибудь не в порядке, то не бранил, не кричал на него, не грозил всевозможными карами.
— Как же это ты так, братец? — журил он виноватого. — И не стыдно это тебе? Вот уж от тебя-то никак ничего подобного я не ожидал!
— Виноват, ваше превосходительство! — чуть не плачет солдат, удивляясь и в то же время гордясь, что генерал от него не ожидал неисправности…
— Только что разве виноват! Даешь слово, что в другой раз этого не будет?