Герои на все времена

Раткевич Элеонора Генриховна

— Это!.. — кричит Клионт. — Тимезий, это…

Время Всемогущее, парнишка тоже вспомнил все! Вспомнил и понял, что они… что все было зря… зря для людей так же, как для титанов. Что не осталось… ничего!

— Мы больше не враги, копейщик. Нет, больше не враги.

Тимезий не знал языка белобрысых, не желал знать, чем и гордился. Не разбирал он и языка новых людей, но как-то понимал и их, и мечеглаза с кентавром. Только, когда перехватывает горло, не ответишь.

— Хватит! — рычит гнедой. — Пусть я еще разок сдохну, но этих здесь

не будет!

— Да, — повторяет раздельно титан. — Этих. Здесь. Не будет.

Клионт больше не плачет. Задирает подбородок возле белобрысого. И когда только успел?! Трое готовы, а ты? Неужели трусишь? Но это еще не конец, копейщик! Поудобней перехватить древко, встать рядом. Сколько лет ушло в песок, а они сошлись вновь, чтобы напоследок стать единым целым! Вот так. Спина к спине против оскорбивших и Время, и Небо! Против ублюдка с красной бородой, против золотых истуканов, чужих имен и чужих потомков… Не за них все было и не для них. Не для вас, предатели! Вчетвером они тут… Они тут…

— Меня зовут Асон, — говорит белобрысый. — Он — Сонэрг. Становись справа.

Тимезий кивает. Асону видней: он лучший боец. Это будет еще один последний бой, только и всего.

III

Так, и что же это?! Здоровенный, стоящий с десяток Скадарий храм, а на полу — покойники, кровь, осколки… Рослые вояки, судя по раззолоченным нагрудникам — охрана разряженных недоносков, сомкнув щиты и выставив копья, отжимают к широкому постаменту конягу, светловолосого верзилу и двоих в чем-то вроде кожаных скератских доспехов. Валяется оружие, вопят и мечутся сами недоноски. Сквозняки кружат пепел, но паленым не пахнет…

Как его занесло на боковую галерею непонятного храма, Приск не думал — коменданта полностью поглотила разворачивающаяся внизу схватка. Не оценить чужой выучки и умения биться в строю ветеран не мог, но и коняга с гигантом выглядели отменно: меч и тяжелое копье двигались так согласованно — иззавидуешься!

Коняга с удивительным искусством заплел и отбросил в сторону сразу три нацеленных на него копья, а в образовавшуюся брешь грохнул передними копытами. Успевшего подставить щит счастливчика снесло под ноги напиравших сзади, а вот получивший удар в грудь…

— Не жилец, — пробормотал так и не разобравший что к чему Приск, глядя, как «золоченые» смыкают строй над упавшим, прикрывая товарища щитами. Слаженную ответную атаку сразу с двух сторон кентавр отбил, но бок ему, похоже, зацепили. Гигант закрутил своим мечом что-то невообразимое, снес копейный наконечник, разрубил роскошный — кому она нужна, эта роскошь — наплечник.

Да, бойцы внизу собрались отличные, но сама драка коменданту нравилась все меньше. Расфуфыренные столичные цацы одурели и только квохтали, а безобразие следовало прекратить. Приск так и скомандовал:

— Пр-р-рекратить!

Окрик вышел так себе, не сравнить с обычным. Внизу не услышали.

— Вы

у меня остановитесь, — пробурчал ветеран, выискивая что-нибудь похожее на гонг. — Умники…

— Приказ коменданта! — со смешком откликнулся знакомый голос. Как же, найдешь тут своих! У балюстрады торчал лысый сенатор лет на десять постарше самого Приска. В церемониальных одеждах и при всех регалиях, хоть сейчас к императору. Изломанные брови, родинка на виске… Знакомое лицо, даже слишком. Папаша Тита, надо полагать!

— Какое зрелище! — Спентад-старший нависал над перилами. — Судя по декорациям, не обошлось без Фертаров, только при чем здесь эти оборванцы?

— Я было решил, «лохмачи», — признался Приск, — но морды не скератские.

— Больше похожи на стурнийцев…

— Они-то похожи… А задницы в раззолоченных мешках откуда?..

— Понятья не имею. — Сенатор до невозможности знакомо пожал плечами. — Скорее всего они нам снятся, вернее, мне… Но я рад такому сну. Что до задниц, это, видимо, предупреждение, ниспосланное свыше. Если Агриппа не соизволит наконец…

Спентад прервал сам себя. Одна из «задниц», бесновавшаяся на ступенчатом возвышении, ткнула дурацким жезлом вверх, и копейщики попятились, давая четверке у постамента больше простора. Заскрежетало. Орудовавшие на нижней галерее золоченые переваливали через балюстраду большие каменные вазы. Приск видел, как те наклоняются и валятся вниз, как следом тянется светящийся звездный хвост. Грохнуло, но как-то странно, будто дальний гром зарычал. Веером взлетели осколки. То ли «золоченые» не рассчитали, то ли постамент, у которого шла драка, тянул к себе камни, как чинуши — казенные деньги, но странную четверку даже не зацепило, только чудной, налетевший сразу со всех сторон ветер подхватил обернувшийся желтой отрамской пылью пепел. Мальчишка внизу вздрогнул и запрокинул голову. Приск поймал полный ярости и надежды взгляд…

— Небец ушастый!

— Время Всемогущее!..

Тит!.. Дослужился-таки… Дослужился и умер своей смертью… А теперь встал как миленький! Потому что нужно…

— Комендант… — Тит провел рукой по лицу. — Это же наши…

Галерею наполняли такие знакомые звуки: приглушенный шорох, стук дерева и лязг железа — когорта строится в боевой порядок. Не вся когорта, не больше половины. Знакомые лица, боевые доспехи, только раны исчезли вместе со смертью. Вот мы и встретились, ребята… Вот и встретились там, где нет Времени… Или есть?

— Эгей! — сжимает кулаки Медант. — Чего ждем?..

А нечего ждать! Гарнизон Скадарии готов выполнить приказ, и комендант знает, что приказывать. Внизу шум и крики, внизу — бой, надо спешить.

— Мы идем, ребята! Мы уже идем! — Приск больше не оборачивался, он и так знал: и Сервий, и Руфин, и этот неуемный коняга — они здесь, в строю, и им тоже все ясно…

* * *

Гротерих отчаянно старался оживить онемевшую руку. Рёту случалось принимать на щит всякие удары — и секир, и палиц, и боевых молотов, но это копыто было пострашнее всего. Затылок, которым «Вечнозвездный» приложился о каменный пол, тоже болел, но меньше — крепостью черепа северянин гордился заслуженно.