Герои нашего племени. Трилогия
Шрифт:
Квест бросил на него цепкий взгляд, усмехнулся:
— Понял тебя. Дают права всяким… Ладно, не дуйся. Возьмем мой катер, пусть капитан нас туда сопроводит. Да и увезти побольше сможем, если надо чего забросить. А назад уж своими силами, чай запомнишь.
— Хорошо бы, Только он же у тебя вроде иностранцев возит на озера? – озабоченно спросил Толик.
— Они уже уехали, полные впечатлений и огненной воды во всех баках, включая дополнительные, – успокоил его бизнесмен, с тоской вспоминая об огромном количестве драгоценного личного времени, потраченного на заграничных товарищей.
Кому романтика, а кому – самая настоящая пахота и нервотрепка.
На реке Норилке стоял штиль. Предосеннее тепло и столь желанный рыбаками штиль на воде – нет ничего более притягательного для водного странника. Троллинг и нахлыст, классический «береговой» спиннинг, охота на хариуса у ручьев – все это любит штиль. С гольцом есть одна тонкость. Почему-то он лучше клюет на в «чистый» штиль, а когда по воде идет очень мелкая рябь… Штиль важен. Можно долго и спокойно грести, далеко и точно кидать. Когда на Норилке штиль, притягательность дальних горных озер становится вообще невыносимой. Представляешь себе, как там сейчас и… Скулы сводит.
Норилкой реку назвали в честь особого способа зимней ловли сетями. Здесь ловилась, кроме прочего, красавица нельма, самая вкусная рыба на свете. Ее ловили круглогодично, но наиболее крупные экземпляры добывались зимой.
Издревле люди, населяющие бассейн этой широкой реки, пробивали в студеные морозы ряды лунок, а потом протаскивали сеть подо льдом, от лунки к лунке, перегораживая течение реки. Специальная длинная палка-шест, с помощью которой и протягивалась под матерым льдом длинная сеть, и назывались «норило». Вот реку и назвали Норилкой.
Появилось и зимовье Норильское. Древние это были времена…
Еще в январе 1742 года штурман С. И. Челюскин приехал ночевать в зимовье Норильское, а 19 марта того же года в окрестностях нынешнего Норильска побывал Харитон Лаптев. Побывал и написал: «Приехали мы на устье реки Норильской, по которой ехали вверх десять верст в Норильское Зимовье, ночевать…». Потом он уехал южнее, в сентябре прибыл в Енисейск, где в 1743 году знаменитым штурманом и была составлена первая достоверная карта Таймыра.
Лишь спустя сто лет, в 1843 году, внутренний Таймыр исследовал неутомимый Миддендорф, который и стал первым ученым-исследователем, сообщившим миру основные сведения по географии и орографии этого края. Он и дал полуострову название «Таймыр». В Норильском районе Миддендорф не был, он проехал севернее. Но в своей книге-отчете «Путешествие на север и восток Сибири» написал, что «за 70° северной широты, на правом берегу Енисея, есть, как я слышал, угольный пласт»… Это про Норильские горы. А еще он назвал их «дико-романтичными».
Первым «норильским» ученым стал Ф. Б. Шмидт. В 1866 году он приехал по заданию Российской академией наук – искать замороженный труп мамонта. В его отчетах приведены первые конкретные сведения о Норильске и его полезных ископаемых. И пошло-поехало…
А название «Станок Норильский» появился на топографических картах в 1884 году, хоть фактически он появился много раньше. Потом и город вырос неподалеку.
Город Норильск…
Друзья пошли назад, почти все уже решив. Шли, и пели старинную песню американских «аргонавтов» 1849-го года, отправляющихся опасными караванами в мифическую «Золотую Калифорнию».
«О, Сюзанна, не плачь обо мне,
Я еду в Калифорнию
С промывочным тазом на коленях!»
Незаметно на берег свалилась прохлада, граничащая с холодом. Требовался камин, что-то согревающее внутрь и тихая музыка снаружи. А еще – толстый шотландский плед на колени. Надо сказать, что у академика все это было.
По приходу в усадьбу Самохин вспомнил еще об одной проблеме.
— Ты ствол берешь с собой какой-нибудь? – причем, спросил он как-то осторожно, даже с некоторой надеждой.
— Нет, не беру… – удивился вопросу Дмитрий, – и я разрешения не делал, все некогда было.
— Ну, ты даешь! Ведь вся зима была у тебя для этого… Сдай все документы, да жди итога, не торопясь никуда. А медведи? – расстроился Самохин.
— Дык, ракетница-то у меня есть… – безразлично пожал плечами Димка, – Да и ты наверняка наберешь огнестрела. Я, Толик, после некоторых событий, не особо охотно беру в руки ствол. Ну его…
— Я возьму пару карабинов – «Хеклер-Кох» 223-его калибра и гладкий ствол 12-го. Думаю, этого нам хватит, – внушительно заявил напарник.
— Ессно, хватит, – кивнул головой Квест. – А еще можно на катер курсовой пулемет установить.
— Иди-ка ты в жопу со своими шутками… Не ломай кайф, в натуре, как до сих пор говорит моя старшая сестра! – гаркнул Толик.
Однако тут же решил подстраховаться с мотивацией и дополнил, но уже тише:
— Еще и уток наколотим, вот увидишь.
— Наколотить-то наколотим, но колбасы надо взять побольше, – резюмировал Квест, которому оружейная тема была совсем не интересна.
А вот хозяин явно ею «заболел»… У стены, на подставке из березового капа гордо красовалось чучело лично убиенного Самохиным песца. Увидев сей тощий трофей, Димка среагировал немедленно:
— Поздравляю с героическим… Ик… Почином! Рад, что вы, hombre, справились со столь ужасающим зверем. Да не запылится отныне твой пробковый шлем и, это… Пусть шкура этого свирепого леопарда будет греть вам ноги очень долго!
— Будет вам, коллега, изгаляться. Усё впереди.
Уже собираясь домой, перед вызовом такси, Квест неожиданно заявил:
— Толик, обрати внимание на некую мистичность событий… Все крутится вокруг и около островов! Лапин на островах Гейберга сидит. Сержант на остров собирался. Мы сейчас на островке пьянствуем, да и ехать собираемся на остров… Сплошные островитяне!