Герои русского парусного флота

Шигин Владимир Виленович

— Не могу! — прокричал в ответ командир «Венуса» и показал рукой на сгрудившихся на шканцах пассажиров. — Мне сиих господ на Корфу доставить надо!

— Добро! Иди на Корфу, — вновь приложил к губам жестяной рупор Белли. — Но как сгрузишь, немедленно догоняй меня у Новой Рагузы!

— Ну вот, господин Броневский, кажется, вы и отдохнули от трудов праведных! — нашёл глазами мичмана Развозов. — Командуйте прибавить парусов, нам ещё «Азию» нагонять надобно!

На Корфу разрешили только спешно залиться водой. Пассажиры съехали к командующему, а спустя час вернулись в том же составе от Сенявина с новыми засургученными пакетами.

— Курс на Рагузу! — мрачно объявил Поццо ди Борго и тотчас ушёл спать к себе в каюту.

И снова — изматывающий душу трёхдневный шторм. В клочья разорвало фор-марсель, убило матроса, ещё двоих ранило, но Развозов почитал, что ещё счастливо отделался. Весь путь шли только на штормовых стакселях, но и те то и дело рвало и уносило.

Из дневника мичмана Владимира Броневского: «…Итак, принуждены мы были оставаться без парусов; нас несло по воле ветра, ревущего так сильно, что и в 3-х саженях не слышно было громкого голоса. Вечером, когда бора несколько уменьшилась и позволила нам под бизань-стакселем лечь в дрейф, я сошёл на низ. Гроб и тихое пение псалмов остановили меня. Смертный одр, покрытый флагом, печаль, изображённая на лицах людей, окружавших тело умершего, тусклый свет лампады и слабый голос седовласого монаха, поющего „со святыми упокой“ вливали в душу благоговейный трепет. Я также в сокрушении сердца забыл о буре, забыл о самом себе и молился, как говорится: „Кто на море не бывал, тот Богу не маливался“. Мореходцу нельзя быть вольнодумцем: встречая на каждом шагу гибельные опасности и стоя перед лицом смерти, всякие безбожные мудрствования исчезают, и вся развращающая нравы мнимая философия, при возжённой пред иконою свече умолкает и превращается в духовную молитву».

КТО ЕСТЬ ВИТЯЗЬ!

Корабли отряда Григория Белли были ещё на переходе, когда на центральной площади Бокко-ди-Катторо ударили колокола. Сбежались все — от стариков до детей. Перед собравшимися вышел седобородый глава местного коммуниата граф Савва Ивлеч.

— Братья и сёстры! — сказал он, сняв шапку, — Настало время пробудиться от бездействия! Ныне мы стоим на краю гибели, и бездна под нашими ногами! Защитим дедовы вольности! Спасение наше лишь в мечах и храбрости!

Площадь огласилась тысячами криков:

— Кто есть витязь! К оружию, братья!

Прибежал насмерть перепуганный австрийский губернатор. С испугом смотрел на вооружавшихся горожан. Во главе быстро созданного ополчения встали братья Ивлечи, Савва и Марко (отставной генерал-лейтенант российской службы, помнивший ещё Ларгу и Кагул!). Радостные повстанцы беспрестанно палили в воздух из своих старинных длинных ружей. Женщины кинулись шить знамёна и кисеты.

Уже 27 февраля глава черногорской церкви Пётр Негош собрал скупщину. На ней черногорцы решили направить своего митрополита с двумя тысячами лучших бойцов-юнаков на помощь Бокко-ди-Катторо.

Весь переход дул слабый ветер, и Белли сильно нервничал, боясь опоздать. Возбуждение командира быстро передалось вначале офицерам, а затем и матросам. Теперь уже все то и дело поглядывали на вяло полощущиеся вымпела: когда же задует! Немного пришлось поплутать и из-за неверной карты и бестолкового лоцмана. Но вот, наконец, и залив Бокко-ди-Катторо — высокие горы, покрытые сумрачной пеленой облаков. Державшаяся на выходе из залива дозорная французская шебека, едва завидев российский флаг, бежала в сторону Рагузы. Её не преследовали. Сейчас главным было занять Катторо. Суда бросали якоря меж отмелей и рифов. Едва встали, Белли спрыгнул в капитанский катер:

— Грести к порту!

Не доходя гавани, он велел табанить.

— Трубу! — не оглядываясь, протянул руку.

Сопровождавший командира мичман тут же вложил в руку требуемую трубу. Приставив окуляр к глазу, Белли долго рассматривал порт. И узрел, что хотел. В самом дальнем углу гавани стояла ещё одна большая 16-пушечная французская шебека. На палубе её пустынно, паруса собраны. Всюду тишина. Было очевидно, что французы чувствуют себя здесь в полной безопасности.

— Гребите обратно! — приказал Белли. — Да навалитесь!

В каюту к себе он велел звать лейтенанта Сытина.

— Ты у меня, Ваня, удалец, а потому и дело тебе поручаю удалое! — сказал Белли. — В гавани шебека. Возьмёшь её, тебе ей и командовать!

— А чего не взять-то! — даже удивился Сытин. — Знамо дело, возьмём!

Кликнули охотников. Как стемнело, двинулись в поиск. Ночь выпала тёмная, лил проливной дождь, но это было даже на руку. Вперёд устремились пять шлюпок. Сам Сытин вёл головную. Поодаль встала шхуна «Экспедицион». Если что-то пойдёт не так как следует, она пушками и поддержит, и прикроет. Однако поддерживать и прикрывать в этот раз не пришлось. Шлюпки уже подошли вплотную к покачивавшейся на волнах шебеке, а там ещё вовсю спали, и только когда солдаты с матросами уже влезли со всех сторон на палубу, проснувшаяся вахта начала кричать тревогу, но было уже поздно. Кричавших быстро успокоили прикладами, остальная команда в шесть десятков человек так и осталась сидеть в трюме, только теперь уже под замком и крепким караулом. Сытин самолично поднял над захваченным судном заранее припасённый Андреевский флаг. Весь захват прошёл без единого выстрела и без единой жертвы. Такое бывает разве что в сказках, да ещё тогда, когда за дело берутся русские моряки. К утру шебека была уже у борта флагманской «Азии». Звали захваченное судно «Азард». Под таким именем судно вошло и в состав Российского флота. С тех пор вошло в русский язык и слово «азарт», слово лёгкое, отчаянное и весёлое!

Спустя день, выяснив через лазутчиков, что в Бокко-ди-Катторо нет ни французских береговых батарей, ни гарнизона, Белли смело вошёл всем отрядом в городскую гавань. Приход неизвестных судов всполошил бокезцев. Ударил набат. Весь город с оружием кинулся к набережной. Но вот порыв ветра развернул кормовые флаги, и единый дружный крик восторга потряс Катторо:

— Это пришли русские!

Австрийцы же, завидев русские флаги, всполошились. Приход судов под Андреевским флагом, разом перечёркивал все их хитромудрые расчёты. Белли предъявил австрийцам ультиматум с требованием о передаче бокезцам Герцеговины и других крепостей Катторской области.

— По какому такому праву? — возмутились австрийцы.

Капитан 1-го ранга терпеливо объяснил:

— Несмотря на отсутствие войны между нашими державами, моё требование юридически верно, ибо здешний край уже не является австрийским, потому как уступлен вами Наполеону! А потому сдайте ключи от крепостей капитанам местных коммуниатов. От себя могу лишь гарантировать вашему гарнизону неприкосновенность и возможность вернуться морем домой! На раздумье даю два часа!

По прошествии двух часов на «Азию» прибыли парламентарии.

— Мы не можем выполнить ваших требований, так как письмо адресовано не полномочному представителю австрийского двора маркизу Гизильери, а всего лишь местному коменданту! — заявили они.

— Хорошо! — невозмутимо пожал плечами Белли. — Я напишу ещё раз! Но срок ультиматума теперь будет всего лишь час!

В городской ратуше, где размещался австрийский штаб, царила паника. Венский представитель Гизильери был на грани припадка.

— Мчитесь как можно быстрее навстречу французам! — кричал он, брызгая слюной толпившимся подле чиновникам. — Пусть торопятся сюда, а я пока потяну с русскими время!