Герои зоны. Пенталогия
Шрифт:
А дальше мы двинули к входу в центральное здание, по пути метко стреляя во все, что хорошо стоит и плохо шевелится.
Кто бы знал, какой это кайф – когда нет мутантов и приборов, когда особо не нужно смотреть под ноги и точно знаешь, что на тебя не кинется слонопотам! А дурачки, нарядившиеся ниндзями, – это так, досадное недоразумение у нас на пути. Убрал – и забыл.
– Дети где? – в просторном вестибюле я двинул одному такому подонку кулаком в солнечное сплетение.
– Там! – махнул он рукой.
Что ж, молодчина, будет жить.
А, нет, не будет. Его упокоила Милена за то, что попытался ткнуть мне мечом в спину, только я от него отвернулся.
И вот мы в просторном зале.
Тут было полно деток и мужчин в арафатках, ведущих себя так, будто они ничего в этой жизни не боятся. Любой нормальный человек, услышав взрывы и стрельбу, скрылся бы, искал бы убежище, но не эти гости города. Они же гордые. Им по рангу не положено спину гнуть под обстрелом. Пьедесталы из толстых кошельков возвышают их над презренной толпой.
Патрика тут не было.
Новака тоже.
Что ж, придется искать дальше.
Но просто так уйти мы, понятно, не могли.
– Детки, сейчас мы будем играть! – громко, чтоб меня услышали даже в самом дальнем закутке, сообщил я. – Хотите? Тогда начнем. Все дружно ложитесь на пол! И не бойтесь! И не вставайте, что бы ни случилось! Ясно?!
– Да! – прозвучало уже с пола.
Малыши как один распластались по горизонтали. У каждого ребенка в нашем городе хотя бы один родитель – бывший военный. Так что наши дети приучены к дисциплине с пеленок.
И тогда мы с Миленой открыли огонь, только гильзы посыпались.
Думаете, мы стреляли на поражение? Как бы не так. Взрослые, собравшиеся в детдоме, слишком провинились перед человечеством, чтобы быстро и просто избавить от них мир. Хотите сдохнуть?! А бонусов в тряпочку вам не завернуть, господа хорошие?! Нет уж, тела ваши просто обязаны получить свою порцию страданий, прежде чем демоны утащат души в тот адский ад, к которому вы приписаны религией.
И никаких вам апсар и гурий!
Почему?
Да потому, что стреляли мы в пах.
Каждому ублюдку от нас досталось. И этому бородатому амбалу мне по грудь. И тому двухметровому малышу в солнцезащитных очках – это ночью, да? – который клялся Аллахом, что мне трындец, что его братья найдут меня, мою маму, мою папу, мою дедушку, мою тещу… короче, всех найдут и будут очень грубы. Молодец, хорошо сказал. Заслужил от меня лишнюю очередь. Люблю разговорчивых.
Вон ведь сколько Резака терпел…
Но больше нет во мне христианского смирения, закончилось! Если меня ударят по одной щеке… Извините, но я просто не позволю в себя попасть. Я уйду от удара, потом ввалю по печени, или в солнечное, или в обе точки, припечатаю в кадык, сломаю нос, ногой в висок… Извините, увлекся.
Увы, постоянное напряжение последних дней отрицательно сказалось на моей меткости. Поэтому коекто из гостей города умер от болевого шока сразу. Повезло сволочи, ну да что уж…
И все равно многие – почти все, пяток промахов не в счет – выжили. Ну, или сразу не сдохли, так честнее сказать. Пусть живут, да. Вот такие мы гуманисты. Нам просто обязаны дать Нобелевскую премию мира – наликом и в мелких купюрах.
В Вавилоне чуть ли не самая крутая медицина в мире: бесплатная, финансируемая кланами, всячески ими опекаемая, с кучей премий и соцпакетов для врачей, с грантами на исследования всякие… И это понятно: там, где постоянно народ на военном положении, где живут те, кто хотя бы раз в жизни был ранен, к докторам, спасающим жизнь, отношение особое.
Так вот, если какой урод, нами кастрированный, дотянет до больнички, то… То встреча со мной ему покажется лучшим моментом его неправедной жизни. Врачи у нас умелые, знающие – в курсе, как продлить агонию, да так, чтобы каждый ее миг был максимально мучительным. Моя задача – лишь предупредить нужных людей о тех, кто поступит в ближайшее время с ранениями паха.
Я знаю таких людей.
И они знают Макса Края.
– Дети, продолжаем нашу игру! Соберитесь вместе и оставайтесь здесь, пока мы за вами не придем! Ясно?
– Да! – это малышня хором выдала, уже поднявшись с пола.
Обычно веселые и непосредственные, радостно кричащие и прыгающие, визжащие и корчащие рожи, то есть безмерно счастливые, дети сейчас были не по возрасту сосредоточенными и молчаливыми. А все изза этих сволочей! – я пнул ногой причитающего урода, схватившегося за ниже брюха. Иногда родителям приходится быть жестокими, чтобы защитить своих детенышей.
Ничего, скоро малышня опять будет радоваться жизни.
В таком возрасте дети не умеют помнить зло.
Я хотел бы сказать им много ободряющих слов, но нельзя терять ни секунды. Патрик. Надо найти Патрика. И потому мы с Миленой двинули по просторным коридорам, оставляя после себя трупы в черном.
– Нам нужен «язык», Край, – сказала жена, завалив очередного камикадзе, посмевшего встать на ее пути к сыну.
Нужен так нужен. Не проблема. Одного ниндзю я взял живым и чуток попрессовал, прежде чем он добровольно сообщил мне, где найти пана Новака. Я поблагодарил его за информацию, сломав челюсть и отправив в продолжительный нокаут. А то женушка моя еще пристрелит за попытку убить меня. Так хоть поживет еще…
Мы поспешили по указанному адресу.
Всегото этажом выше нас ждет желанная встреча.
* * *
Человек, которого звали Тень, стоял за спиной у Патрика и Амаки, и Патрику это не нравилось. После того, как человек по имени Тень набросился на Патрика и отобрал оружие, игра перестала быть интересной.
Совсем скучная теперь игра.
– По рукам, – толстяк скучно протянул руку «другу» отца.
«Друг», как показалось Патрику, с неудовольствием пожал ее и вручил толстяку кейс, полный денег. На эти деньги, наверное, можно много машинок купить…