Героическая тема в русском фольклоре
Шрифт:
Сквозь тяжелую парадную одежду причастий в форме «дательного самостоятельного» проступает прекрасный образ юного богатыря Даниила Романовича, которому посвящены наиболее художественные страницы Галицкой летописи. Автор этой летописи был вообще любителем образного стиля и сверх своих изображений в этой области пользовался готовым литературным материалом, письменным и устным, не исключая даже фразеологии. С особым вниманием отнесся он к изображению Даниила Романовича Галицкого, применив к его характеристике наилучшие элементы своего стилистического арсенала. И в приведенном примере можно, например, указать пользование Компилятивным Хронографом: библейским изображением Давидова сына Авессалома, богатыря и красавца, у которого «от главы до ноги его не бе порока».
Что образ Даниила Романовича, данный в Галицкой летописи, несмотря на древность искусства, которым он запечатлен, до сих пор может привлечь внимание художника, видно из повести Леонида Леонова «Туатамур». Повесть эта посвящена изображению похода монголов на Дешт-и-Кипчак и первому их столкновению с русскими, закончившемуся поражением на Калке. Основным источником исторических фактов для этой повести служили русские летописи, но сообщения их идут здесь от лица предводителя
В позднейших летописях повесть о Калкском побоище сообщает о судьбе Мстислава Киевского, который, не участвуя в полевой битве, устроил на высоком берегу Калки «город с кольем» для своего полка. Но его с несколькими князьями предали татарам, которые этот город взяли, людей посекли, «а князей имаша, издавиша, подкладше под доскы, а сами верху седоша обедати, и тако князи живот свой скончаша».
Этот трагический эпизод, выраженный летописью с предельным лаконизмом, также нашел себе место в сказе Туатамура, но, несмотря на попытку увеличить воздействие на чувства читателя разительными деталями, не превзошел силы летописного изображения. Можно сказать вообще, что средневековый рассказ, схематический по характеру, поступая в переделку позднейшего времени, обычно не удовлетворял нового автора-редактора своей сжатостью, и тот развивал его применительно к литературным требованиям своей эпохи. Чем больше культурно-общественных изменений протекало между временем оригинала и временем его переделки, тем большим изменениям подвергались и литературные требования, которые обусловливали эту переделку. Очень редко случалось, когда элементы оригинального изображения развивались и дополнялись родственными им по существу. Обычно же это развертывание производилось при помощи средств, чуждых времени оригинала, и поэтому, несмотря на преимущество новых приемов изображения, оно не приобретало большей выразительности, теряя цельность стиля.
Вероятно, не менее чем через столетие после Калкского побоища в летопись попали отзвуки устных былин, именно: среди погибших на Калке позднейшие летописи упоминают «Александра Поповича… с инеми 70 храбров», или «Александра Поповича, а с ним богатырь 70», или «Александра Поповича и слугу его Торопа, и Добрыню Рязанича златого пояса, и семьдесят великих и храбрых богатырей». «Храбр» — слово югославянской книжности и значит: воитель. Восточный термин «богатырь» утвердился в русском употреблении не ранее XV века. В этом упоминании виден след былин-старин об Александре Поповиче и Добрыне, причем Калкское побоище рассматривалось, по-видимому, как момент, когда на Рдеи перевелись богатыри.
Хотя столкновение монголо-татар с русскими было в 1224 году случайным, так как пока дело шло лишь о завоевании Половецкой степи (Дешт-и-Кипчак), после утверждения монголо-татар в этой области завоевание Руси оказалось для них необходимым. Согласно «Истории» Джувейни (половина XIII века), когда каан Угетай унаследовал престол отца своего, Чингисхана, Дешт-и-Кипчак вместе с соседними странами он отдал во власть своему племяннику Бату. На общем совещании монгольских владык «состоялось решение завладеть странами Булгара, Асов и Руси, которые находились по соседству становища Бату на Волге (Итиль), не были еще окончательно покорены и гордились своей многочисленностью. Поэтому в помощь и подкрепление Бату он (Угедей) назначил царевичей (поименованы сын и около 10 внуков Чингисхана)… а из знатных эмиров (там) был Субатай-бахадур… В пределах Булгара царевичи соединились: от множества войск земля стонала и гудела, а от многочисленности и шума полчищ столбенели дикие звери и хищные животные. Сначала они (царевичи) силою и штурмом взяли город Булгар, который известен был в мире недоступностью местности и большою населенностью. Оттуда они (царевичи) отправились в земли Руси и покорили области ее»…
Вторжение на Русь началось осенью 1237 года. Первому опустошению подвергалось окраинное княжество Рязанское: в декабре 1237 года Рязань была взята и сожжена. Вслед затем опустошена была и Суздальщина. Здесь были взяты города: Коломна, Москва, Владимир, Суздаль, Ярославль, Юрьев, Дмитров, Переяславль, Ростов, Тверь, и опустошено все северное Поволжье. Великий князь Суздальский потерпел страшное поражение на реке Сити (март 1238 г.). Монголы-татары двинулись теперь на Великий Новгород, но из-за весенней распутицы верст за 100 не дошли до него, опустошили на обратном пути Смоленское княжество и на 7 недель задержались осадой г. Козельска. Затем ушли на Дон против половцев и на северный Кавказ. В следующем году монголо-татары вступили в южную Русь, взяли Переяславль, Чернигов, Киев (1240 г.), затем тогда же и путем дальнейших экспедиций — галицкие и волынские города. Двигаясь далее на запад, одна часть монголов вторглась в Польшу и в Силезию, другая — в Венгрию, в Сербию до Адриатики, после чего полчища монголов вернулись на восток, к низовьям Волги в «Золотую Орду» Батыя.
Охват русских областей производился планомерно. Это движение монголо-татар не было набегом, а организованным нашествием громадных воинских сил,
Перескажем часть этого описания по Лаврентьевскому списку летописи.
В тот же год, на зиму, пришли с востока на Рязанскую землю, лесом, безбожные татары и стали воевать Рязанскую землю и полонили ее до Пронска. Они овладели Рязанью и сожгли ее и князя убили, а кого брали в плен, тех рассекали или расстреливали стрелами или вязали руки назад (в поздних летописях прибавлено: «и груди вырезываху и жолч вымаху, а с иных кожи сдираху, а иным иглы и щопы за ногти бияху»). Много святых церквей татары предали огню, монастыри и села пожгли, немало набрали и имущества… (далее кратко — битва у Коломны, взятие Москвы и выезд из г. Владимира великого князя Юрия на реку Сить для собирания войска).
В ту же зиму пришли татары к г. Владимиру, февраля 3, на память св. Симеона, во вторник за неделю до мясопуста (до Масленицы). Владимирцы затворились в городе со Всеволодом и Мстиславом (князьями Юрьевичами), воеводою же был Петр Ослядюкович. Когда владимирцы отказались отворить ворота (сдать город), татары подъехали к Золотым воротам, ведя с собою (взятого «руками» в Москве) Владимира Юрьевича, брата Всеволоду и Мстиславу, и стали спрашивать, в городе ли великий князь Юрий. «Володимирцы пустиша по стреле на Татары, а Татарове такоже пустиша по стреле на Золотые ворота». Затем татары сказали владимирцам: «Не стреляйте». Те приостановили стрельбу. Подъехав близко к воротам, татары стали говорить: узнаете ли княжича вашего Владимира? Он же был уныл лицом. Всеволод и Мстислав узнали брата своего Владимира. О, умильно и слез достойное зрелище! Всеволод и Мстислав с дружиною своею и все горожане плакали, глядя на Владимира. А татары, удалившись от Золотых ворот, объехали кругом всего города и стали станом перед Золотыми воротами на расстоянии видимом, и было их воинов бесчисленное множество вокруг всего города. Всеволод и Мстислав исполнились жалости к своему брату Владимиру и сказали дружине своей и Петру-воеводе: Братья! лучше нам умереть перед Золотыми воротами за Святую Богородицу (т. е. за патрональную церковь и владимирскую икону) и за правоверную веру христианскую! Но не дал им воли Петр Ослядюкович. И сказали оба князя: это все навел на нас Бог за наши грехи. «Яко же пророк (Исайя) глаголет: несть человеку мудрости, ни есть мужества, ни есть думы противу Господеви; яко Господеви годе бысть, тако и бысть, буди имя Господне благословенно во веки» (цитаты из книги Иова). Случилось великое несчастье для Суздальской земли, такое несчастие случилось ныне, какого не бывало еще от крещения… Устроив станы свои у города Владимира, татары пошли, взяли Суздаль, разграбили Святую Богородицу (церковь), сожгли дворец княжеский и монастырь святого Димитрия, а прочие монастыри разграбили; чернецов и черниц старых, попов, слепых, хромых, калек и больных — всех пересекли; чернецов же и черниц молодых, попов, попадей, дьяконов, их жен, дочерей и сыновей — всех отвели в свои станы, а сами пошли ко Владимиру. В субботу мясопустную стали возводить леса и устанавливали стенобитные машины («порокы») до вечера, ночью же около всего города поставили тын. В воскресенье мясопустное после заутрени пошли к городу на приступ, февраля 7, на память святого мученика Феодора Стратилата. «И бысть плачь велик во граде, а не радость, грех ради наших и неправды; за умножение беззаконий наших попусти Бог поганые, не аки милуя их, но нас кажа (наказывая), да быхом встягнулися от злых дел. И сими казньми казнит ны Бог нахожденьем поганых, се бо есть батог Его, да встягнувшеся вспомянемся от пути своего злого; сего ради в праздники нам наводит Бог сетованье, якоже пророк (Амос) глаголаше: преложю праздники ваша в палач и песни ваша в рыданье».
Такое же рассуждение с цитатою о праздниках находится в летописи ранее, под 1093 годом, по поводу побед половецких. И взяли (татары) город до обеда; от Золотых ворот у св. Спаса вошли «по примету» через ограду, с севера от Лыбеди к Ирининым воротам и Медным, от Клязмы к Волжским воротам, и так быстро взяли Новый город. Всеволод и Мстислав и все люди бежали в Печерный город, а епископ Митрофан и княгиня Юрьева с дочерью и со снохами и с внучатами, и другие княгини, владимирова с детьми, и множество бояр и всякого народа заперлись в церкви Св. Богородицы. И так без милости были подожжены огнем. Боголюбивый же епископ Митрофан молился: «Господи, Боже сил, Светодавче, седяй на херувимах, и научив Осифа, и окрепив пророка Своего Давида на Гольяда, и воздвигнувый Лазаря четверодневного из мертвых! Простри руку свою невидимо и приими в мир душа раб Своих!» И так они скончались. Татары силою открыли двери церковные и, увидев, что одни умерли от огня, других оружием предали смерти, разграбили Святую Богородицу, ободрали чудесную икону, украшенную золотом, серебром и драгоценными камнями; ограбили все монастыри, ободрали иконы, одних (людей) пересекли, других пленили, украли кресты честные, сосуды священные и книги, и одежды блаженных прежних князей, которые те повесили в святых церквах на память о себе, все это взяли себе в полон. [7]
7
Рассказ Ипатьевской летописи об осаде и взятии г. Владимира короче: в нем нет дневника происшествий и местных топографических деталей, переговоры с татарами иного содержания. Из Юрьевичей назван лишь один Всеволод, сдавшийся добровольно, но непощаженный Батыем. «Татарам же порокы град, бьющим, стрелами без числа стреляющим, се увидев князь Всеволод, яко крепчае брань належить, убояся, бе бо и сам млад, сам из града изыде с малом дружины, несы с собою дары многии: надеяше бо ся от него (т. е. Батыя) живот приняти; он же (Батый), яко свирепый зверь, не пощади уности его, веле пред собою зарезати…»