Героический Режим. Злая Игра. Дилогия
Шрифт:
— Ну и трусливые же пошли сухопутные, — сказала тварь. Её голос был слишком грубым для женщины, но и мужским его назвать было сложно. Половых признаков я тоже не заметил, а плоское лицо без растительности и каких-либо выдающих черт скорее подошло бы манекену, чем живому существу.
— Какие есть, — сухо прокомментировал я, продолжая с любопытством изучать нагу. Дышала она явно ртом, но на шее можно было заметить красные полосы, тянущиеся практически от уха до ключицы. Жабры, скорее всего. В подтверждения моей догадки одна полоса слегка приоткрылась, демонстрируя мне кроваво-красную структуру, состоящую из множества слоёв. Зрелище было малоаппетитным.
— Что пошли за времена, — покачала головой нага. — А ведь
— Валяй, — кивнул я и уселся на траву, всё ещё не рискуя приближаться к твари. Наши, конечно, подстрахуют, но тварь может раздавить меня за пару секунд.
— Было это лет пятьдесят назад. На море разразился шторм, и в крушение попала рыбацкая лодка с тремя моряками. Мои сородичи обычно радуются, когда происходит такое — считается, что это бог Море приносит нам жертву. Понимаешь, животные редко тонут в море, а морская рыба и водоросли сильно приедаются. Иногда нам удавалось разнообразить диету растениями с суши и пресноводной рыбой, но по земле мы передвигаемся не так уж и быстро, а люди ненавидят нас, считая, что все утопленники в море, да и в реках, на нашей совести. И не стану спорить, что многие погибли именно из-за нас. Но большую часть мы находили уже мёртвыми и съедали.
Так вот, лодка, попавшая в шторм, была обычной лоханкой, которая и по тихому морю едва ходит, а тут началась настоящая буря, способная отправить на дно даже большой корабль. Мы с тремя товарками принялись кружить около неё, ожидая, когда же она перевернётся. Тогда мы бы помогли морякам утонуть, а после уволокли бы их в свою деревню и устроили пир. И вскоре лодка действительно...
Ах, ты ж мать твою! — заорала нага, отвлекаясь на свой... выводок? Нет, не похоже, никаких... гм... человеческих черт и зачатков интеллекта. — Что за твари с рыбьими мозгами! Ты посмотри, куда отполз! Пни его ко мне, человек, а то мне в моём возрасте тяжеловато по траве ползать.
Оценив расстояние от наги до уползшей сухопутной рыбы (или земноводного, хрен его знает, что это за чудо), я подошёл к нему и носком сапога направил в сторону озера. Рыбёха постаралась вцепиться мне в сапог, вместо зубов у неё во рту было что-то на подобии щёток, но почти сразу послушно двинулась к озеру.
— Спасибо. Это мне Гарл с югов привёз как домашних животных и источник пропитания. Прижились они здесь ой как хорошо, а мне на зиму жир надо нагуливать.
Ах да, ты же не знаешь, кто такой Гарл, я же ещё не закончила. В общем, лодка наконец перевернулась. Двое наших схватили человека покрупнее, другая среднего, а мне достался самый мелкий. — На рыбьи глаза наги навернулись слёзы. Вернее, мутная слизь. — Я его, конечно же, сразу схватила. И тут поняла, что это совсем ещё мальчик. А у меня совсем недавно умер сын. Мальчик смотрел на меня такими испуганными глазами, которые так умоляли о пощаде, что я не выдержала и бросилась к берегу. Мои товарки этого не заметили, так что я благополучно добралась до мелководья и отпустила мальчика.
Но возвращаться домой мне было не резон. За такое количество свежего мяса, что я отпустила, меня бы навечно изгнали на сушу. И тогда я заплакала, совершенно не зная, что делать дальше. Проплакавшись, я выползла на сушу и попросила мальчика, который в это время сидел на берегу и оплакивал своих отца и брата, чтобы он отвёл меня к людям. Те уж точно убили бы меня быстро — это лучше, чем неделями страдать на суше, умирая от голода и одиночества. Но мальчик проводил меня не к людям, а в это озеро, и рассказал всем, что я хорошая нага. Сначала ему не поверили, но я поклялась больше не есть человечину и ловила им рыбу, а Гарл, так звали спасённого мной мальчишку, убедил, чтобы меня не трогали хотя бы некоторое время, чтобы удостовериться, что я добрая. А потом ко мне стали прибегать детишки — их тоже водил Гарл — я учила их плавать и нырять, и вскоре даже взрослые поверили мне. Вот с тех пор я здесь и живу. А Гарл стал великим путешественником по морям, вот так. — Нага замолчала. Кажется, она была довольна собой. — Знаешь, — сказала она после паузы, — когда я вспоминаю старые времена, мне до ужаса хочется красной рыбы, но в море я соваться всё ещё боюсь — мы, наги, живём долго и большинство из нас очень злопамятны. На берегу моря, милях в трёх к северо-востоку отсюда, есть рыбацкое поселение на три дома. Ты бы не мог принести мне хоть пару рыбок кеты, а лучше сёмги? А я тебя отблагодарю, у меня много чего за эти годы накопилось.
— По рукам, — сказал я, поднимаясь.
— Иди по реке, вытекающей из озера. Деревня располагается там, где она впадает в океан.
Нага не спешила нападать, видимо, хотела и рыбку съест, и меня заодно с ней. Я подал знак нашим и двинулся в указанном направлении.
Озеро оказалось куда длиннее, чем я предполагал. Имея ширину в четыреста-пятьсот метров, оно тянулось километра на три. Заросший травой берег пару раз прерывался каменистыми пляжами. В общем, озеро скорее напоминало широкую спокойную реку. Дул прохладный ветерок, солнце пригревало спину. Шагать было одним удовольствием.
По дороге мы вырезали десятка полтора мобов — похожих на домашних рыб наги, только куда более шустрых и с пастями, усеянными жуткими зубами. Вася в драку не лез, остальные расправлялись с ними без проблем, а вот мне эти твари попортили мне немало крови: вцеплялись в ноги, прокусывая сапоги, разодрали полу плаща. Одна даже достала до левой кисти. Чёрт их знает, как они прыгали, но получалось у них здорово. Впрочем, до волков, встретивших меня на второй день, им было далеко. Да и опыта за них давали не так много.
Каменистый холм справа рос и рос в высоту, превратившись утёс, озеро вильнуло, и я оказался у истоков речушки шириной едва в двадцать метров. Местность слева, наоборот, понизилась, и я увидел море. Ветерок всё сильней пах водорослями и солью. Местность была довольно пустынной, слева шаталось несколько одиноких мобов, но мы решили оставить их — надоело фармить, да и нужно было торопиться, пока какой-нибудь идиот третьего уровня не заскочил к наге на обед в качестве этого самого обеда.
Мы коротко переговорили и решили, что лучше мне всё делать самому — мало ли, у наги могут быть сообщники в деревне. Размеренным шагом я в одиночку направился к рыбацким лачугам, виднеющимся вдалеке.
Кровь во мне кипела. Я чувствовал Злобу. Пребывал адреналин. Я уже забыл про это чувство. На самом деле оно заполняло пустоту внутри куда лучше, чем алкоголь. Возможно, зря я бросил походы за мобами. Пусть я могу погибнуть, но разве полупьяное растительное существование лучше?
Берег океана был каменистым, между камнями серел песок. Живности в поле зрения практически нет, только несколько птиц в небе. Запах водорослей приобрёл тухлые ноты, на камнях гнили несколько мёртвых чаек, да и рыбьих тушек со вздутыми брюшками вокруг валялось довольно много. Хорошо, что не слишком жарко, иначе вонь была бы нестерпимой. Да и до линии прилива, где и валялись разлагающиеся тела, ещё довольно далеко. Две лодки, привязанные к камням, чётко её обозначали.
На севере опять собирались тучи. Сколько не было дождя? Часов двенадцать? У природы нет плохой погоды, блин.
Рыбацкие хижины выглядели жалко. Кособокие, низкие, с дырами в стенах и крыше. В тени одной из них лежала тощая облезлая псина, а у другой двое мальчишек лет трёх-четырёх играли с дохлой чайкой. Увидев меня, они завопили и бросились в хижину. Внутри послышались приглушённые детские и женские голоса, прерываемые резким сухим басом, и через минуту мне навстречу вышел тощий однорукий дед с красным обветренным лицом.