Героический Режим. Злая Игра. Дилогия
Шрифт:
Как бы то ни было, мой противник ещё не думал сдаваться. Паучиха обрушила на меня череду ударов своих лап и жал. Я ушёл от неё как можно дальше, надеясь, что рана истощит её силы, но не тут-то было — она как будто только прибавила твари сил. Она догнала меня и принялась гонять по развалинам.
Я послал в место, поражённое тесаком, несколько Клинков Тьмы, но яркие вспышки света их по-прежнему отражали. Паучиха и не думала терять силы, а я остался без основного своего оружия — несколько ножей, распиханных по одежде не в счёт, на них я мог нанести только Яд, Тень их не принимала.
Мы сделали два круга по развалинам. Драка
Мой пёс всегда знал, когда атаковать жертву. И всегда его атаки приносили свои плоды. Так случилось и в этот раз — Оскал запрыгнул на верхушку костяного кокона и вцепился во что-то, что я не заметил за всё время драки. Утробный рык паучихи сменился на тонкий визг, едва не вывернувший мне наизнанку уши. Оскал исчез среди камней в один прыжок, но одного укуса было достаточно — паучиха заметалась среди камней, врезалась в груду камней и завалилась на бок.
Я очутился у чудовища почти мгновенно, завладел тесаком и двумя удара разворотил кость-заслонку. Паучиха издала пронзительный вопль, дёрнулась... и её кости рассыпались бесполезной грудой посреди камней. Кокон, который больше не прикреплялся к лапам, упал и прокатился по земле. На его вершине я заметил её одну заслонку, из которой сейчас торчал какой-то сокращающийся хобот. Приблизившись, я понял, что тот засасывает и всасывает воздух. Оскал одним укусом располосовал его конец, да ещё и впрыснул яд — верхние клыки у моего пёсика ничуть не уступают змеиным, да и токсины в них сильнейшие. Правда, часто ими он пользоваться не мог.
— Оскал, умница.
Пёс возник из темноты и сел рядом со мной. Судя по позе, он ожидал команды, позволяющей ему добить жертву и начать её пожирать.
— Погоди, я хочу проверить, кто там прячется в этой костяной тюрьме. Слышишь меня, эй, ты?
Тихий жалобный стон в ответ. Каждая тварь пытается вызвать жалость перед смертью, какие бы дела она не творила, находясь в полном здравии.
— Гасповский... выродок... — магия больше не уродовала голос паучихи, и теперь я слышал приятный женский голос. — Вытащи... меня... не хочу... умирать... так...
Я осторожно приблизился к кокону. Впрочем, жала валялись рядом, лишь отверстия в коконе источали яд. С коконом долго ковыряться не пришлось — старые кости чуть ли не рассыпались в руках.
Она не была человеком уже очень давно. У неё была красная, будто окровавленная, кожа. Вместо каждой конечности торчало по два тончайших щупальца, видимо, управляющих лапами. В паху были три источающие яд раны. Напротив желудка размещался нарост со вторым хоботом, он-то и вёл к боковой заслонке — через неё тварь должна была питаться. За плечами подобный нарост, соединённый, судя по всему, с лёгкими. У неё были прекрасные большие груди и очень красивое зеленоглазое лицо, которое не портило даже полное отсутствие волос.
— Кто с тобой это сделал? — спросил я.
— Корд...
Я вздрогнул.
— Что?
— Я... сама его попросила. Он... сделал благо. Я — страж Леса Трупов. Я охраняю его от гасповских выродков! Таких, как ты! Это вы сделали со мной!
— Я не Гасповский выродок. И давай-ка определись, кто с тобой это сделал — гасповские выродки или Корд.
Обрубок, когда-то
— Загляни мне в глаза, — сказала она, наконец.
Со всеми предостережениями (вторая обработка светом мне ни к чему, да и умирающая вполне могла выкинуть какой-нибудь фокус) я сделал так, как она попросила.
— Какая же я... дура... — с тихим и жалким смехом проговорила паучиха. — Просто в тебе живёт Тьма, но она не извратила твою сущность. Зачем мне было нападать на тебя? Я же почувствовала энергию Судьи... Я всего лишь дала волю собственной ненависти, наплевав на свой долг...
Я была настоятелем этого храма сорок лет, а ещё пятьдесят до этого — послушницей. Это были прекрасные девяносто лет. Энергия Корда не давала мне состариться и продлевала жизнь, значит, я всё делала правильно и хорошо служила ему. Ко мне приходили сотни людей за советом и помощью, и я помогала каждому.
Наш храм стоял между двумя городами — Светлым Озером и Прохладным Лесом. Боги, какие это были города...
Пока не пришёл Гасп со своим Культом. Я вижу по твоим глазам, что ты многое видел. Но то, что вытворяют оккультисты, когда рядом их глава... Никто не способен на подобную жестокость, никто. Со мной ещё обошлись мягко — отрубили руки и ноги и оставили в утеху для ближайшего приспешника Гаспа, Гниющего. Догадываешься, почему его так называли? Думаю, догадываешься.
Но что они сделали с остальными послушниками... Мои муки должны были длиться вечно, но их пытали и убивали быстро, за несколько дней, от чего они страдали гораздо сильнее меня. Энергия храма была отравлена Гаспом, а после этого он взялся за города. Сейчас вместо маленького Светлого Озера — болота, а большого Прохладного Леса — Лес Костей, самое большое скопление тёмной энергии, которое Гасп приготовил для войны с Кордом. Именно в Лесу Костей меня и держал Гниющий... десятки, наверное, лет...
Но пришёл Корд. Гниющий, этот ублюдок, отравляющий своим существованием жизнь всего этого мира, умудрился сбежать. Но Гасп не ушёл, нет. Я своими глазами видела, как Корд выдирал из Гаспа куски чужой плоти, как тот выл от нестерпимой боли, как его собственная осквернённая плоть дымится, сгорая в Свете...
Что было дальше с Гаспом, я не помню, но помню, как ко мне пришёл Корд. Сказал, что вычеркнет все эти годы из моей памяти, восстановит мне моё тело... Но я хотела другого. Я попросила оставить меня такой, какая я есть, какой меня сделали годы мук в плену у Гаспа и Гниющего. Но ещё я попросила эту силу. Я и останки других послушников храма стали охранять тропу к Лесу Костей, чтобы гасповские выродки не могли к нему проникнуть и начать выкачивать энергию из хранилища. Они, конечно, пытались, но те, у кого не хватает силы, меня не интересовали, а уж тех, у кого хватает, я останавливала и пожирала...
Но я проиграла... Не знаю, хорошо ли или плохо то, что ты идёшь туда. Надеюсь, что Лес тебя всё же сломает, и ты погибнешь. Если же ты сумеешь завладеть источником... Тогда ты не зря избавил меня от всех этих мук.
А теперь... убей меня...
Я приблизился к паучихе и один чётким ударом отсёк её голову от тела. Потом долго бродил по развалинам, пока не нашёл какую-то полуистлевшую тряпку, которой хватило на саван.
Копать яму руками и ножом было долго и муторно, но что эти мои усилия по сравнению с десятками лет постоянных мучений?