Героин из Вьентьяна
Шрифт:
Синтия попыталась улыбнуться. В это время двери «Красного дельфина» открылись, и Малко увидел, как в зал ввалился толстый как бочка лаосец с головой грушевидной формы.
Несмотря на жару, он был затянут в нечто такое, в чем Малко сразу же узнал пуленепробиваемый жилет цвета хаки...
– А вот и принц Лом-Сават, – шепнула Синтия на ухо Малко. – Он пришел чуть раньше обычного.
Протянув руку, она направилась к принцу. Гот схватил ее и прильнул к ней губами с такой жадностью, что Малко испугался, как бы он ее не проглотил. Лом-Сават продолжал держать руку Синтии у своего лица, пытаясь свободной рукой обнять ее
– Вы как всегда прекрасны, – сказал принц гортанным голосом.
Он положил свою маленькую ручку на бедро молодой женщины, и Малко почувствовал вдруг приступ дикой ревности. Но Синтия уже вывернулась, открыв при этом еще больше свои ножки. За спиной толстяка возник старенький азиат с лицом, украшенным маленькой бородкой, и ловкими движениями снял со своего хозяина пуленепробиваемый жилет. А принц плюхнулся в огромное плетеное кресло, не отрывая восторженных глаз от хозяйки бара.
Синтия улыбнулась:
– Что вам подать, Ваше Превосходительство? Лом-Сават ткнул в нее маленьким скрюченным пальцем и сказал:
– Вас, мадам!
И неожиданно расхохотался противным наглым смехом.
Малко допил свою водку и собрался уходить, пытаясь сконцентрировать все свое внимание на новой проблеме: найти тех, кто «самоубил» Джима Дафа.
В голову ему пришли слова американца о том, что ему необходимо повидать аптекаря на улице бомбейцев. Возможно, здесь окажется полезным и друг Юболь.
Сай Виллард был бледен и растерян. Ему удалось сохранить спокойный вид при встрече с генералом Хаммуаном, который лично явился известить его о смерти Джима Дафа. А теперь наедине с самим собой он с особой ясностью оценил возникшую ситуацию.
Ему захотелось позвонить Ло-Шину. Но зачем? Китаец все будет отрицать. А Вилларду было опасно загонять его в угол...
Смерть представителя Бюро по борьбе с наркобизнесом Ральфа Амалфи также не оставила его равнодушным. Но за нее он не нес прямой ответственности. Другое дело Джим! Он взглянул на маленький пакетик, в котором лежали документы пилота, и почувствовал приступ тошноты.
Может быть, когда-нибудь ему удастся свести кое с кем счеты. Пока же он вынужден служить своей стране. А ради этого приходится пачкать руки.
Глава 12
Малко не без труда оторвал глаза от культи, завернутой в грязное тряпье. Она беспрерывно двигалась, будто обладала самостоятельной жизнью.
Правая нога Нго, друга Юболь, была ампутирована чуть выше колена. В большом сарае, покрытом гофрированным железом и забитом велоколясками, царила адская жара, удушающая и влажная. Малко сразу же почувствовал, как по его спине заструился пот, а рубашка прилипла к телу. Даже на лице Юболь выступили мелкие капельки пота. Сверкающие умом, подвижные черные глаза владельца колясок вглядывались в Малко.
– Я буду рад помочь вам, – сказал он на витиеватом и несколько жестком французском языке. – Очень, очень рад.
Малко рассказал ему все, что знал о последних событиях, в частности о странных обстоятельствах несостоявшейся встречи. Затем он спросил Нго, не знает ли тот что-либо об аптекаре.
Реакция вьетнамца его несколько удивила. Он никак не ожидал, что тот проявит такой пыл. Ведь те, кто охотятся за торговцами наркотиками во Вьентьяне,
– Вы знаете этого аптекаря?
Тонкая улыбка приоткрыла золотые зубы лаосца, блеснувшие в полутьме сарая.
– Я очень хорошо знаю Труонга, – сказал он негромко.
– Во время войны мы оба сражались в армии Гоминьдана против японцев. У меня был чин капитана, а Труонг служил в медицинской части.
Малко почувствовал какую-то недоговоренность.
– Мне кажется, вы не питаете к нему особо теплых чувств, – заметил он.
Вьетнамец продолжал улыбаться.
– Господин Труонг и тогда уже был ловким человеком, – сказал он. – Опытным коммерсантом. Именно поэтому командование поручило ему в 1945 году съездить в Ханой и доставить в Юньнань медикаменты, в которых мы очень нуждались. Но соблазн оказался слишком велик: антибиотики продавались тогда на черном рынке на вес золота... И господин Труонг не вернулся в часть. Только через много лет после войны я встретил его здесь. Он оказался владельцем аптеки. Я же остался без ноги. Врачи вынуждены были ампутировать ее, потому что не было пенициллина для лечения раны.
В черных глазах Нго светилась холодная ненависть. Он о чем-то глубоко задумался. Казалось, вернулся мыслями в леса Юньнани.
– Вы думаете, что господин Труонг замешан в торговле наркотиками? – спросил Малко.
– Господин Труонг вообще не способен устоять, когда можно заработать хоть доллар. Но он очень, очень хитер. Как только вы проявите к нему интерес, он тут же заподозрит вас в чем-то недобром.
– И что вы предлагаете?
Вьетнамец взял свои костыли и с усилием встал.
– На меня работает много людей. Я попрошу их последить за Труонгом. Как только я узнаю что-нибудь важное, я сообщу вам.
– Каким образом?
– Нужно действовать осторожно. Ведь у Ло-Шина повсюду друзья. К вам подойдет велорикша и предложит отвезти вас в «Эль-Марокко» в Донг-Паланге. И вы поедете с ним.
Малко крепко пожал ему руку. Голова вьетнамца едва доставала ему до плеча.
– Надеюсь, у господина Труонга будет много неприятностей, – сказал он убежденно.
Малко вышел наружу, отупевший от жары. За ним семенила Юболь. Здание склада стояло рядом с деревянными домами Совета Министров, недалеко от «Сеттах-Паласа». Здесь беспрерывно сновали рикши, небрежно крутя педали. Некоторые из них дремали около двери, усевшись в свои коляски, пьяные от усталости, опиума и солнца. Жалкие осколки разлагающегося мира.
Юболь взяла Малко за руку.
– Ты доволен?
В ее голосе было столько заботы, что он был тронут.
– Я надеюсь, что твой друг серьезный человек.
– Он всегда говорил мне, что ненавидит Труонга и когда-нибудь убьет его...
– Тогда остается только ждать.
Юболь дернула его за руку.
– Ты мне кое-что обещал...
– Что именно?
– Жениться на мне. Этого только не хватало!
Десятка два лаосцев – мужчин, женщин и детей – толпились в доме и окружающем его садике. Малко был встречен благосклонными улыбками и буддийскими приветствиями в форме двух сложенных ладонями рук, поднятых на уровень лица. Юболь вся сияла. Довольно пожилой мужчина, которого Юболь представила как своего отца, встал напротив Малко и произнес длиннейшую речь, которую дочь резюмировала в следующих словах: