Героиня второго плана

Берсенева Анна

Марина к тому времени уже не могла уснуть, не выпив, а потому пила ежевечерне и одна.

– Мне как-то… скучно? – с медлительным коньячным удивлением ответила она. – Или как-то… бессмысленно все, да. Зачем все, Арсений? Я не понимаю.

– Что именно – все?

Он поморщился.

– Вообще все, – помотав головой, словно для того, чтобы соединить в ней разрозненные мысли, ответила она. – Работа… Я уже все про нее поняла. Ну, могу еще расшириться, раскрутиться. И что? Все будет то же. Не заводит меня ничего, понимаешь? – Марина подняла на него глаза, посмотрела плывущим взглядом, усмехнулась. – Не

понимаешь… За то тебя и люблю.

Насчет его непонимания Марина ошиблась – все он теперь понял. И, поняв, почувствовал, как мороз пробежал у него по спине.

Жизнью, обычной жизнью – ребенок, муж, работа, отпуск у моря – она ненасытима. Или слишком быстро она всем этим насыщается, неважно, нюансы не имеют в данном случае значения. Может, правда гормональный состав организма такой; Арсений вспомнил, как она когда-то ему что-то такое говорила. Одно ясно: в топку этого генератора надо постоянно подбрасывать все новое и новое топливо, иначе он… нет, не останавливается – уж лучше бы приостановился! – а начинает пожирать сам себя.

Но как бы там ни было, подолгу крутить в голове ни к чему не ведущие мысли Арсений не считал нужным, да и не умел.

Марине нужно новое занятие, такое, которое ее увлечет, потребует новой самоотдачи и вытянет из нее излишки энергии. Строительство дома виделось ему подходящим для этого делом. Сам он, правда, был равнодушен к загородной жизни – ну, любил когда-то дачу, которую они с мамой снимали, но главным образом из-за того, что там подобралась отличная компания, – но Марина-то выросла на окраине Твери, почти в деревне. Возможно, она скучает обо всех этих радостях – тишина, яблони, снегири на заснеженных ветках… Или что там – ивы над рекой.

Сначала Арсению показалось, что он угадал правильно. Услышав, что он хотел бы жить за городом, Марина горячо его поддержала. И, как он предполагал, не захотела покупать готовый дом – ты что, Арсюшка, его же все равно перестраивать придется, там же все тяп-ляп будет сделано! – и немедленно занялась строительством. Выбор места, выбор архитектора, проект, прораб, бригада, ландшафтный дизайн надо продумать заранее…

Через полгода Арсений увидел, что, занимаясь всем этим – как ему казалось, с увлечением, – Марина завершает каждый свой день все той же бутылкой коньяка, а среди ночи встает, чтобы выпить еще.

Это привело его в ярость.

– Ты что, вообще не можешь себя в руках держать? – орал он. – Ребенок же на все это смотрит!

– Ни на что ребенок не смотрит! – орала в ответ Марина. – Я днем не пью! И вообще, что за претензии? Я что, под забором валяюсь? Покажи мне хоть одну алкоголичку, которая бизнес ведет и дом строит! Нет, ты покажи, покажи! А потом ярлыки навешивай.

Все-таки, наверное, он ошибся, когда решил, что Марину следует увлечь, направить ее энергию в созидательное русло. Она была права – бизнес, строительство, уж куда созидательнее! И все равно…

«Может, это от того, что я ее не люблю? – с тоской думал Арсений. – Но разве не люблю? Ну да, не влюблен, как в первый год, но мы же семнадцать лет вместе, это же нормально, чтобы отношения переходили в новую фазу, не может же быть по-другому. Или может, и ей именно нужно вечное полыханье, а я не могу ей этого дать, и от того всё?..»

Это были тягостные мысли. Арсений все яснее сознавал,

что не в силах остановить распад и развал. Единственное, что он мог – отвлекать Ингино внимание от происходящего с мамой. В общем-то это было нетрудно: Марина действительно старалась не пить в присутствии дочери, проводила немало времени на строительстве, а после того как дом был построен и начались внутренние работы, часто оставалась ночевать в Липавине, в уже отделанных комнатах.

Летом Инга уезжала в Юрмалу к родным или, с ними же, куда-нибудь путешествовать. Понятно, что это лучше было бы делать с папой и мамой, но что ж, хорошо хоть так.

Каких-то выраженных интересов, которые позволили бы сознательно выбрать профессию, у Инги никогда не было – она была меланхолична от природы, в Арсениеву маму, – поэтому Марина просто посоветовала дочке поступать в медицинский и взяла для нее хороших репетиторов. Это принесло результат: на бюджетное отделение Инга, правда, не прошла, но плата за ее учебу не была для Арсения проблемой. Она ходила в институт, сидела над учебниками, вообще много читала и не доставляла никаких хлопот. Разве что кавалера у нее не было, но в ее девятнадцать лет, Арсений считал, это не предмет для беспокойства. А может, просто все беспокойство сосредоточилось в Марине, и по сравнению с тем, что происходило с ней, остальные заботы казались малозначительными.

Когда Марина сказала, что продает бизнес, Арсений понял, что горка, с которой она катится, станет теперь еще круче. И, учитывая, что клиника стоила немало и денег после ее продажи оказалось у Марины достаточно, никаких внешних преград для движения вниз не было теперь вообще. Только природные возможности организма.

Стыдно было надеяться на то, что ее остановит физическое недомогание. Но Арсений надеялся. На какую-нибудь гипертонию, язву желудка, да мало ли чем может ответить организм на разрушающие удары, которые по нему наносятся.

Но Маринин организм оказался крепким, как скала. В этом Арсений окончательно убедился после обследования, которое она прошла.

Никакого обследования, конечно, не было бы – Марина относилась к своему здоровью с поразительным для врача равнодушием, причем всегда она так к нему относилась, с юности, задолго до того, как начала пить. Точно так же относилась к этому ее мать, да и вся родня.

– Так ведь не молоденькая уже, – говорила пятидесятилетняя в то время теща, когда ей советовали обследоваться, чтобы понять, от чего болят почки. – Пройдет. А не пройдет, так что ж поделаешь? Бабка в мои годы уже покойница была.

Бабку, покойницу, Марина не поминала, но к здоровью своему относилась таким же былинным образом. И ни в какую больницу, конечно, не легла бы, если бы у нее не начались галлюцинации. Когда это произошло впервые, у Арсения волосы встали дыбом. По счастью, шли зимние каникулы, и Инга уехала отдыхать на Гоа. Он не представлял, как дочка выдержала бы это зрелище.

Марина то ложилась, то вскакивала, наливала себе еще коньяка, потом вина, потом пыталась курить, чтобы уснуть, но сон не приходил, она вскакивала снова, куда-то рвалась, падала, кричала, умоляла выгнать «вон того, синего, ну как же ты его не видишь!»… Арсений одной рукой держал ее, бьющуюся в судорогах, а другой искал в Сети телефон нарколога, выезжающего на дом.