Герой Бродвея (сборник)

Конн Вилли

Вид крови еще больше разъярил великана. Оказавшись в углу здания, он несколькими ударами сокрушил опоры, и все строение, накренившись, с шумом и треском осело на землю. Только тогда Билл вернулся к мотоциклу и, взгромоздившись на него, повинуясь тому же внутреннему голосу, помчался дальше.

На место аварии «Шевроле» он опоздал всего лишь на несколько минут. Оставив мотоцикл наверху, он спустился в ущелье. Тут и там на камнях дымились обрывки сидений, валялись искореженные клочья металла. «Шевроле» лежал на самом дне ущелья, разорванный взрывом на три бесформенные пылающие части. Огонь был так жарок, что великан

не мог подойти к нему близко.

Лишь частью своего сознания он воспринимал происходящее. Главный поток его мыслей был сосредоточен на одном — внимать внутреннему голосу, звучащему в голове, беспрекословно выполнять его команды.

— Эй, вы, там, это я вам говорю, — услышал Билл незнакомый голос, звучащий откуда-то сверху. Громила поднял голову. На краю ущелья стоял полицейский и целился ему в лоб.

— Поднимитесь ко мне, и без штучек. Я стреляю без промаха, — предупредил шериф.

«Иди», — прозвучало в голове, и Билл не спеша начал подниматься по уступам. Наверху он увидел полицейскую машину. За рулем сидел краснощекий сержант без фуражки. Другой, тот, что стоял на краю, продолжал держать его на мушке!

— Руки за голову! — приказал сержант.

— Убей их! — отчетливо раздалось в голове великана.

Медленно и неотвратимо он двинулся на шерифа. Загремели выстрелы. Полицейский одну за другой вбивал пули в грудь Громилы, а когда вхолостую щелкнул боек, закричал и швырнул оружие в сторону. Но было поздно. Огромные лапищи обхватили шею шерифа.

Со своей страшной ношей Громила направился к полицейской машине. Водитель, дав газ, попытался скрыться. Но быстрым медвежьим движением Билл ухватил автомобиль за задний бампер. Поднял его. Вхолостую закрутились оторванные от земли колеса. Протащив машину с бешено ревущим мотором поперек шоссе, Громила швырнул ее в ущелье, прямо на обломки догорающего «Шевроле».

— Отлично, Билл! — прозвучал тот же голос, и Громила повернувшись лицом на запад, издал рычание, от которого могли бы содрогнуться обитатели джунглей.

— Ищи их, они недалеко! — раздалось в ответ.

* * *

Чувствуя себя в полной безопасности, Чак наблюдал, как его спутник вольготно устроился в кресле авиалайнера «Айрафрика». Профессор, несмотря на выпавшее на его долю испытание, выглядел хорошо, и Чак подумал, что с его внешностью вполне можно было бы сниматься в Голливуде, — красивое лицо, пропорциональная фигура, большие выразительные глаза и мягкие манеры выделяли Джона среди пассажиров авиалайнера.

Самолет вырулил, между тем, на взлетную полосу. Взревели турбины, унося беглецов навстречу неминуемой и скорой развязке.

Приземлившись в аэропорту забытой богом африканской страны, Джон преобразился. Куда делись его флегматичность и нерешительность. Он энергично отдавал приказы нанятым проводникам, носился по магазинам и лавчонкам, закупая снаряжение, и уже на другое утро маленький отряд, состоящий из американцев и трех носильщиков, выступил в джунгли.

Нетерпение гнало беглецов навстречу цели, которая манила и пугала их.

На третий день пути джунгли расступились, и путешественники увидели перед собой священную гору. Идти дальше носильщики категорически отказались. Напрасно Чак предлагал им удвоить и утроить жалование. Черная гора с сокрытой в ней ритуальной пещерой внушала местным жителям непреодолимый суеверный страх.

Чаку с Джоном не оставалось ничего иного, как оставить проводников в лагере и отправиться в путь одним.

К полудню они были у цели путешествия.

Вьющиеся растения и сухие ветви закрывали вход в святилище. Чак осторожно раздвинул зеленый полог, пропуская Джона вперед. Пещера была сухой и обширной. Из боковых расселин сюда проникал дневной свет. В центре святилища стояла, отливая металлическим блеском, колонна, похожая на афишную тумбу.

— Господи, неужели свершилось! — Джон направил луч фонаря на колонну.

Вся она сверху донизу была испещрена мелкими, но достаточно четким цифрами. Джон достал фотовспышку и, медленно кружась вокруг металлического цилиндра, заснял всю его цифровую роспись.

Однако не успел он убрать фотоаппарат, как послышался звук, похожий на шипение тысяч змей. Вспыхнув холодным фосфорическим светом, засветились своды пещеры. Из ее глубины медленно, словно отслаиваясь от камней, появилось внушающее содрогание существо. Его горящие красные глаза, остроконечные уши, которые легко было принять за рога, были до боли знакомы профессору.

— Дьявол! — чуть слышно прошептал он.

Змеиное шипение усилилось. Чак чувствовал, как что-то мягкое и невидимое обволакивает его руки, ноги, шею. Апатия и безразличие охватили его, и самурайский меч опустился в безвольных руках.

Дьявол приблизился к нему, и прямо перед собой Чак увидел клыки, целящиеся в горло.

В колонне вдруг что-то щелкнуло. Резкий звук оборвал наваждение, и в ту же секунду самурайский меч надвое рассек чудовище. Кровь обрызгала одежду Чака. Обе половины чудовища, конвульсируя, скакали по скользкому полу пещеры. И вдруг… Эти кровоточащие обрубки на глазах у изумленных путешественников начали менять форму, превращаясь в двух маленьких дьяволов — точные копии первого.

Вильнув от шагнувшего к ним Чака, они с шипением исчезли в глубине пещеры.

— Боже праведный, бежим отсюда! — Фолси, бледный как полотно, потянул Чака прочь из пещеры. — Скорее, скорее в обратный путь! И ради всего святого, береги мой фотоаппарат. Сейчас он мне дороже жизни.

Обратный путь путешественники проделали, переодевшись в чужое платье, не без основания полагая, что силы зла еще не повержены…

Уже в аэропорту, коротая последние часы перед отлетом в Штаты за джином и апельсиновым соком со льдом, Чак случайно выглянул на улицу. Прямо напротив дверей кафе, в котором они прохлаждались, остановился огромный человек в широкополой соломенной шляпе. Это был Билл!

Схватив ничего не понимающего профессора, Чак поволок его на кухню. Гулко ударилась входная дверь. Так мог войти в помещение только Громила.

Маневрируя между кипящими чанами, путешественники пробрались в конторку хозяина. Получив четвертной, он без лишних слов выпустил их в окно на улицу. Оказавшись на тротуаре, Чак на всякий случай дотронулся до ремня из буйволовой кожи, куда была вшита кассета профессора с заснятой катонной. В ней, в этой пленке таилась разгадка фантастических иррациональных событий последних дней. Чак вдруг отчетливо понял, что еще никогда в жизни он не занимался таким серьезным и важным делом. Никогда от его самообладания, находчивости и решимости не зависело так много. Он не имел право проигрывать эту последнюю партию с дьяволом.