Герой Бродвея (сборник)
Шрифт:
Высокий, светловолосый, с наглыми голубыми глазами, приятным овалом лица, подчеркнутым мужественной челюстью, Тэн шел по улице словно охотник, выискивающий дичь. Он чувствовал себя хозяином этого красивого города, повелителем судеб его граждан. На углу у табачного киоска его окликнул незнакомый щербатый парень в бейсбольной майке:
— Сэр, тут есть кое-что специально для вас, — он открыл завернутый в газету альбом.
То, что увидел Тэн, заставило его сглотнуть слюну. За одно только хранение таких фотографий любой подданный Империи получил бы немалый срок.
— Сколько это стоит? — спросил краснея Тэн, боясь,
Но тот по-своему истолковал его минутное замешательство:
— Сэр, у нас есть кое-что получше, если хотите, можете взглянуть, это здесь, рядом, — парень улыбнулся широкой, добродушной улыбкой. — Пойдемте.
Спустившись на несколько ступеней, Тэн оказался в полуподвальном помещении. Тихо играл магнитофон, создавая «интим». За столом, заставленным пустыми бутылками, сидело двое неряшливо одетых людей. Третий, широколицый и тучный, сидел на кушетке. Тэну придвинули стул и дали несколько альбомов. Присутствующие мило улыбались ему, стараясь оказать знаки внимания.
— Не пропустить ли по стаканчику, за знакомство? — толстяк поднялся и налил всем пахучий напиток из бутылки, которую небрежно швырнул в корзину.
Тэн выпил вместе со всеми, и тут же незнакомое ранее состояние опьянения лишило его представления о происходящем. Он смутно ощущал, как мужчины дружески обнимали его за плечи, потом за более интимные места, как торопливо расстегивали на нем одежду.
Очнулся Тэн на помойке у мусорного бачка. Липкая грязь, которой было испачкано его тело, вызвала чувство гадливости. Он сунул руку в карман пиджака — он был пуст. Пузатенькая пачка стодолларовых банкнот исчезла вместе с его недавними собутыльниками.
С большим трудом Тэн добрался до отеля. От недавнего чувства супермена не осталось и следа. Он, приговоренный к смертной казни, зловещий сексуальный преступник, стал жертвой каких-то ничтожеств едва ли не в первый день своего пребывания на этой чертовой планете! Он и раньше не испытывал особой жалости к землянам. Зависть голодного сына Великой Империи к этим сытым, купающимся в роскоши людям, унижала его и рождала если не жестокость, то по крайней мере глухое недоброжелательство. Теперь же он люто ненавидел всех землян. Мысль о том, что гомосексуалисты получили от него по смертельной дозе СПИДа, растянула его губы в кривой усмешке, это была улыбка Люцифера.
Действительно, просматривая как-то бюллетень «Еженедельные сообщения о заболеваемости и смертности», ставший его настольным изданием, среди обычных материалов о туберкулезе и сибирской язве он наткнулся на сообщение, которое чрезвычайно его взволновало. Еженедельник сообщал, что в трех различных больницах Лос-Анджелеса, штат Калифорния, врачи наблюдали пять случаев странного воспаления легких. Это был СПИД.
Тэн немедленно сел за пишущую машинку и отстучал заранее продуманную статью на радио, где предлагал назвать новое заболевание — СПИД. Так, впервые, над зелеными долинами, большими и малыми городами Земли прозвучало это зловещее для людей слово.
Теперь все свою энергию и опыт ловеласа Тэн решил посвятить проституткам. Если гомосексуалисты — это замкнутое сообщество мужчин, стало первой его жертвой по воле случая, то к проституткам он пришел совершенно сознательно. В самом деле, они были идеальными помощницами. Едва успев получить вирус СПИД, они спешили передать его дальше — прыщавым юнцам, сгорающим от сексуального любопытства, почтенным отцам семейств, решившим вспомнить молодость пенсионерам, солдатам морской пехоты…
К проституткам Тэн ходил как на работу. Едва проснувшись, он заказывал в номер плотный завтрак, наспех брился, принимал ванну и, благоухая лучшим французским одеколоном, ровно в девять утра покидал отель «Бристоль».
У ювелирного магазина Франсуа Любарже он останавливал таксомотор и, опустив ветровое стекло, придирчиво разглядывал «товар». Завидев его, проститутки слащаво улыбались размалеванными ртами, стараясь продемонстрировать выгодные части тела. Словно мясники, выкладывающие на витрину лучшие куски филе. Тэн указывал пальцем на ту, которая ему приглянулась, и она тотчас усаживалась в машину, злорадно поглядывая в сторону своих менее удачливых товарок. Еще по пути в отель Тэн прокалывал лежащий в кармане презерватив заколкой от галстука, ставя точку еще на одной неприкаянной женской судьбе.
Проколотый презерватив, подобно порезанному парашюту, не оставлял шансов на спасение. Успешное заражение гарантировалось. При этом Тэн никогда не испытывал ни сострадания, ни угрызений совести. Проститутки были для него только дичью, убивая которую он спасал свою собственную шкуру. К тому же, прослужив в Имперской службе безопасности, он насмотрелся и не такого. Тэна даже забавляло растерянное выражение лица проститутки, когда она видела валяющийся на полу «лопнувший» презерватив. Тэн пытался представить, как бы она выла и рвала на себе волосы, если бы знала, что ей угрожает не банальная беременность, а грозный, неизлечимый СПИД.
Рассчитавшись с проституткой, Тэн отправлялся за следующей. Портье «Бристоля», повидавший всякого на своем веку, тем не менее поражался потенции нового постояльца, ухитрявшегося за день пропустить через свой номер десятки проституток. Однако, стодолларовая ассигнация, вручаемая ему ровно в девять утра, при выходе клиента на «охоту», делала свое дело, и лишние вопросы не задавались. Не менее щедро рассчитывался Тэн с проститутками, шоферами, горничными. Для Имперского управления безопасности, организовавшего его космический перелет, телепатическое знание языков, фальшивые доллары не были проблемой.
Все шло как по маслу до тех пор, пока Тэн не встретил Малышку Пэгги. Когда он увидел ее впервые у фонтана на Пейджстрит, то почувствовал вдруг, что у него перехватило дыхание, а в горле остановился спазматический комок. Он задрожал, как сеттер перед прогуливающейся по травке уточкой.
Пэгги была в самом деле хороша. Пышные волосы, брошенные назад, доходили до пояса, а опущенные вперед мягко и шелковисто вились по вздернутой грудке именно ТОГО размера, ни на йоту больше или меньше, чем нужно. Ковбойский пояс охватывал тонкую гибкую талию. На лице не было никакой косметики. Ее губы и так горели алым, а кожа лица отливала нежной бархатистой белизной, имитировать которую не в состоянии даже самая лучшая французская пудра. Эта невинность развратницы волновала больше чем вульгарность непорочности.