Герой для Системы
Шрифт:
И подмигнула, зараза.
— Эй! Как так-то! Да за что? — не преминул возмутился рыцарёнок, кошелёк которого судя по всему был его слабым местом, но тут же получил легонько по затылку клюкой-посохом от подошедшей миниатюрной девицы и заткнулся.
— И да, Кассандра! — словно бы вспомнив что-то хлопнул себя ладонью по лбу.
— Что, Мессир? — удивлённо спросила уже собравшаяся уходить девушка.
— Вот что… Давай-ка без «мессиров» и прочих челобитных, — улыбнулся я. — Меня вполне устроит, если ты будешь называть меня по имени.
— Х-хорошо, — воительница покраснела. — Хорошо, Врад! Так! Стевнир, Хуральд, Лекса,
— Он вроде вместе с обозными святошами к центру деревни сразу же поехал, — пожал плечами мужик со шпагой. — Наверное, у дома старосты найдём…
— Хорошо! — командный голосок у Касандры был такой, что заслушаешься. — Врад, я надеюсь, ты дождёшься нашего возвращения? Один, два дня — не думаю, что займёт больше времени.
— Дождусь, — кивнул я, усмехнувшись. — Куда же я денусь с подво… С корабля посреди океана!
«Надо бы тщательнее следить за своим языком, — поставил я себе заметочку на будущее. — Ато, ляпну чего-нибудь эдакое, что через какое-то время мне здорово аукнется…»
— Тогда я прощаюсь с тобой, Врад, — улыбнулась девушка. — Пожелай нам вернуться с высоко поднятыми флагами!
Глава 8-2
Ну… я и пожелал. А затем, проводив взглядом удаляющиеся спины приключенцев, а особенно Касандру, на которую тут же насел рыцарёнок в попытке выяснить про какие-такие подарки она говорила, и что вообще у меня с ней за дела такие, повернулся к тут же тихонько выскользнувшей на крылечко Васке.
Не удивлюсь, если красавица, разворошив какой-нибудь сундук ради меня, обрядилась в самое лучшее из имеющихся у неё платьев. Она и в повседневном-то костюмчике аборигенной селяночки — выглядела на все сто! Представшее же передо мной сейчас обворожительное создание в небесно-голубом длинном, заталенном платье с высоким горлом и элегантными треугольными парусами свободных рукавов, покрытом тончайшей работы вышивкой, чуть более тёмной нитью, заставляло сердце забиться чуть быстрее. Наряд удачно дополняла тяжёлая шерстяная пелерина богатого тёмно-синего цвета, с запахом держащаяся на изящной медной заколке с голубоватыми камушками и имевшая на спине треугольный вырез аля «ласточкин хвост».
Василиса мялась, стоя на крылечке, слегка поджав губки и не поднимая глаза от земли, а затем вдруг зажмурилась и резко глубоко поклонилась…
— Простите, Мессир, я не знала…
«И ты — Брут!» — тяжело вздохнул я, кажется начиная догадываться по какой причине литературные персонажи предпочитали всё-таки прикидываться выходцами из народа.
Затем, усмехнулся и приблизившись к знахарке, вдруг ловко подхватил пискнувшую от неожиданности девушку на руки.
— Врад! Только Врад и никаких «мессиров» с «мессершмитами»! — шепнул я красавице, занося её в дом.
Даже не знаю, показалось мне или нет, но на долю секунды возле соседнего двора мелькнула фигурка маленькой девочки в беленьком платьице. Вот только, честно сказать, мне сейчас было не до таинственных, галлюциногенных детишек.
* * *
Еда, как много в этом слове для мужского сердца слилось! Простая, сытная и необычайно вкусная деревенская кухня в моё время давно уже и прочно обосновалось как нечто элитное, достойное лучших ресторанов, в которые простому человеку, пусть даже с повышенным индексом социальной значимости хода просто нет.
Там, в оставленном мною мире, подобная еда, наравне с изысками кулинарных шедевров различных стран — давно уже стала уделом богатых и знаменитых. В то время как разнообразная химия с консервантами и усилителями вкуса, а то и добавками, идентичными натуральным, генно-модифицированные продукты и прочая соя в перемешку с откровенным пластиком и бумагой, заменила собой в городах вкусную и здоровую пищу.
То же, чем почивала меня раскрасневшаяся и так и стреляющая глазищами то на меня, то на расхристанную взбитую кровать, призывно качающая соблазнительными молочными ягодицами Василиса, вообще было достойно Королей и прочих Президентов! Я даже не хотел знать, как собственно называется та вкуснейшая густая молочная похлёбка с кусочками сыра, аналога местной картошки и лука, которую наворачивал за обе щеки, заедая аналогом пирожков с рисом и какими-то травами, запивая напитком, чем-то отдалённо смахивающим на крепкий забористый квас — настолько вкусно всё это было приготовлено.
Девушка, точнее теперь уже женщина, же, буквально светилась от счастья и гордости, глядя с каким аппетитом поглощает приготовленные ею блюда, разделивший с ней ложе мужчина. На губах у неё блуждала загадочная улыбка, а зелёные глаза затягивали в себя словно бездонные колдовские омуты, заставляя, казалось бы, растворяться в них саму душу.
Даже не знаю, как правильно сказать, но складывалось впечатление, что овладев ею не я сорвал супер-приз, выпавший мне на барабане удачи, а именно она выиграла джек-пот в лотерее жизни и теперь с нетерпением дожидалась повторения только что пройденного материала, для последующего многоразового закрепления результатов. Впрочем, это не мешало ей получать удовольствие и от того, что я не только уплетал её стряпню, но и внимательно слушал неторопливый рассказ о её не такой уж и лёгкой жизни в окружении ненавидевших айндзур черноволосых людей.
Да, как ни странно, но Васка, до меня, в свои девятнадцать лет всё ещё оставалась девочкой, и при этом у нас всё прошло на удивление гладко. Что в окружении быстро растущих девушек гнезетов, кои через четыре года после рождения уже выскакивали замуж, быстро обзаводясь детишками, делало её чуть ли не вечной старой девой, добавляя насмешек и издевательств от женского коллектива. Парни на неё, конечно, засматривались, ведь нужно быть слепым, чтобы не замечать подобную красоту, однако подходить — не рисковали, ведь на неё положил глаз сам старший сын старосты, да и родители, особенно отцы, вполне могли прибить связавшегося с айндзурой отпрыска. Вина за что вполне естественно легла бы в глазах остальных деревенских именно на её хрупкие плечи.
С заезжими и в особенности аристократами ситуация была немного другой. Во-первых, Василиса сама старалась не попадаться им на глаза, прекрасно зная их нравы, ведь именно ей, как единственной в деревне знахарке, приходилось чаще всего наблюдать последствия их ночных утех и выслушивать исповедь черноволосых соседок. А во-вторых, к моему удивлению, сами гнезеты в какой-то мере оберегали её от подобных гостей, наперебой подсовывая гостям своих едва-едва вошедших в возраст дочерей и даже собственных жён. Ведь после подобного гостеприимства правилом хорошего тона считалось бросить к ногам хозяина несколько золотых монет, что для прижимистых деревенских было сродни настоящему богатству.